…Впервые я увидела Ларса неподалеку от рыночной площади – он по очереди катал на качелях трех девиц, верещавших как поросята, когда качели взлетали вверх, почти скрываясь в кроне могучего дуба. Одну из них я даже знала. Трин, дочь лучшей в Альвкеле белошвейки Василисы, смешливая и веселая девка, только красотой боги обделили: коса ржавая, на носу веснушки, губы пухлые и глаза с поволокой. С такой внешностью ей бы ведьмой век вековать, а не жениха искать, белой лентой в волосах заманивать.
Я снисходительно и с некоторой долей жалости глядела, как высокий, ладный парень с копной пшеничных волос, золотом вспыхивающих на солнце, раскачивает качели, на которых восседает раскрасневшаяся Трин, то и дело откидывающаяся назад, чтобы, словно невзначай, коснуться спиной или плечом груди красивого парня. Вот она повернула к нему голову, вскинула на него лучащиеся весельем глаза и во взгляде ее вспыхнуло нечто иное, потаенное. Парень что-то шепнул ей на ухо и Трин еще гуще залилась румянцем.
Да она же влюблена в него по уши! И на что надеется, баламошка несчастная? Такие, как он на таких, как она не заглядываются. А вот я бы ему приглянулась… Как бы это познакомиться…
– Герр, ты это видишь? – прошептал широкоплечий парень, не сводя глаз с маячившей среди деревьев фигуры.
– Да уж вижу, не слепой, – пробормотал в ответ мужчина постарше, пониже и пошире. – Давай-ка, Асвульд, делать ноги отсюдова, пока не поздно!
– Ну уж нет! Я пришел за своим сокровищем, и никакой тролль меня не остановит! – и Асвульд, пригнувшись, перебежал за следующий куст, крепко сжимая в побелевших от напряжения пальцах шершавое древко копья.
– Да гори оно синим пламенем, это сокровище, – чуть слышно пробормотал Герр, но, тем не менее, последовал за своим более решительным товарищем.
Тролль топтался неподалеку, а что делал – не разбери-поймешь. Да Герр и не пытался разобрать, он как зачарованный не сводил глаз с мощной серой фигуры их супостата. До чего страхолюден! И страшен, так страшен, что у Герра поджилки тряслись, что уж тут скрывать…
Высокий, на полторы головы выше Асвульда, а уж Асвульд – самый рослый парень в Видаре! Мощный бочкообразный торс, толстые и мускулистые руки и ноги, большущие ступни и кисти, черные звериные когти на руках и ногах. Или правильнее будет назвать их лапами? Один черт, как ни назови, хрен редьки не слаще! Из безгубой пасти клыки торчат, что твои ножи для разделки туш… да он ими туши, поди, и разделывает, клыками своими… И хорошо, если звериные… Уши длинные и острые, словно у ельфа какого, да вот только ни разу это не ельф! Нос большой, мясистый, шевелится слегка – никак учуял их, вражья морда?! Глазки малюсенькие, красные, злые. Космы длинные, как у девки, да только спутанные все и словно седые. А кожа серая, будто пыль придорожная и словно… каменная, что ли.
И одежда на нем! Эко диво! Правду говорят, что разумно чудовище!
Кожаная коричневая безрукавка оставляет открытыми бугрящиеся мышцами руки и еле сходится на широкой груди, воротник серым мехом отделан. А штаны, тоже кожаные, свободно болтаются на могучих ногах, на поясе ремнем стянуты и будто коротки ему – открывают толстые щиколотки, переходящие в огромные босые ступни, лишенные подъема. И когти эти черные землю скребут, брр!
Герр содрогнулся, переступил с ноги на ногу и поудобнее перехватил тяжелый топор.
А Асвульд, глянь-ка, уже копьем замахнулся! Силищей боги не обидели парня – вон как запустил! Копье-то метнул и тут же выхватил из-за пояса тесак, понесся на тролля чуть ли не быстрее копья! Знать и ему, Герру, пора…
Он выскочил из-за кустов, размахивая топором… и застыл.
Ох! Да что же это деется?!
Копье ударило в спину тролля и отскочило, не причинив тому ни малейшего вреда! А тролль заревел страшно и молниеносно – откуда прыть такая в этом громоздком теле взялась?! – развернулся и бросился на своих обидчиков, размахивая кулачищами размером с молот. Клыкастая пасть раззявлена в крике, красные глазки светятся гневом.
– А-а-а! – яростно вопил тролль и земля сотрясалась под каждым его шагом.
– А-а-а-а! – в ужасе завопил Герр, отшвыривая топор и пускаясь наутек – под горку бежать было очень даже сподручно!
Асвульд замешкался, не зная, последовать ли примеру товарища или все же сразиться с монстром, а потом уже поздно было раздумывать – чудовище настигло его и Асвульд замахнулся своим тесаком. Тролль же перехватил его руку, сжав своей могучей лапищей так, что у бедняги искры из глаз посыпались, а потом, развернув деревенского здоровяка так легко, словно это была тряпичная кукла, отвесил ему смачный пинчище, придавший парню неслыханное ускорение и заставивший его взвыть от боли.
Словно комета пролетел он мимо отчаянно сверкающего пятками Герра, проводившего его ошалевшим взглядом, врезался в ствол ели и кулем свалился на землю. С минуту еще Асвульд сидел, тряся головой и бессмысленно озираясь, а потом вскочил и понесся прочь от ужасного чудовища и от этого места, куда он никогда, ни за что – даже ради Марыси, выпрашивающей бусы и перстенек дорогой на помолвку и отказывающейся идти за него, пока он не разбогатеет и не будет твердо стоять на ногах – не вернется! Ни за какие коврижки! Пускай Марыся сама к троллю на поклон идет, если уж на то пошло, и выпрашивает у него подарки. А с него, с Асвульда, хватит! Хлебнул лиха, натерпелся…
Парень на ходу потер горящий после встречи с ногой тролля зад и припустил еще быстрее за маячившим впереди Герром – во разогнался-то! Асвульд не оборачивался, но ему казалось, что он слышит хриплое дыхание нагоняющего его чудовища и треск сухих веток у того под ногами…
Ох, лишь бы выбраться живым, лишь бы спастись…
***
Я тяжело опустилась на трухлявый пень, затрещавший под моим весом, и закрыла лицо руками.
Как же я устала от всего этого! Сил моих больше нет!
Поначалу меня пугали такие непрошенные, воинственно настроенные гости, затем стали забавлять, разбавляя унылое однообразие серых дней, а теперь, хоть и стало их появляться намного меньше, чем раньше, навевали тоску и безнадежность, лишний раз напоминая мне о том, кто я есть.
Их жажда сокровищ, попытки убить чудовище и всепоглощающий страх, приходящий с пониманием, что тролля им не одолеть, гримасы ужаса и отвращения, кривящие их лица при виде уродливого монстра…
Неслышно ступая на мягких лапах, подошел Твегги, принялся тереться о мои ноги.
– Иди сюда, мой хороший, – я приглашающе похлопала ручищей по коленям и белый с рыжевато-коричневыми пятнами котяра, довольно мявкнув, запрыгнул ко мне и, потоптавшись-покрутившись на одном месте, улегся, довольно мурча.
Я погладила кота. Твегги – единственное, что у меня осталось из прошлой жизни. Когда мне пришлось бежать из Альвкеля, кот последовал за мной. Я пыталась его прогнать, не желая, чтобы он разделял со мной безрадостную, нелегкую жизнь и будущее, покрытое мраком. Я хотела, чтобы Твегги остался дома, в тепле и сытости. Люди у нас в городке добрые, отзывчивые и кто-нибудь обязательно приютил бы осиротевшего котейку. У меня же впереди маячила безбрежная неизвестность. Но кот рассудил по-своему. Он не дал себя прогнать, он упорно бежал за мной следом, вопя, как скаженный и просяще заглядывая в глаза, когда я оборачивалась на него. Даже мое новое каменное сердце дрогнуло, хотя я и сомневалась, что оно на это способно. Я подхватила кота на руки и, осторожно прижав его к груди, побежала прочь.
