Он был удивительным… невероятным, и смотрел так, словно я была богиней, а он обычным рабом в восхищении взирающий на свою госпожу. Что прельстило его во мне, заставило ловить глазами мои мимолётные взгляды, едва отвлечённые от огненных вихрей.
От этого, казалось — пламя в моих руках запорхало, как бабочка, разлетаясь множеством искр над головами зрителей. А он смотрел, не отрывая глаз. Синих и бездонных как небо.
Сегодня я очень боялась.
Нет, в моей жизни было много опасностей, но еще никогда не приходилось выступать перед огромной толпой народа, в столице, да еще и перед самим императором и его молодой невестой.
Идея нашего предводителя Гинго, чтобы именно я вышла прямо перед всем двором и многочисленными гостями. В Хелегае — месяцем ранее – выступление Гвен закончилось для всех нас весьма неудачно, но об этом лучше не вспоминать.
Раньше все представления были не только горсткой монет в шляпе, но и просто веселым развлечением для всей нашей труппы. Однако, теперь…
И страшно, и в то же время волнительно.
Правителю нет никакого дела до моих огненных бабочек, как и его скучающей невесте. Ну и ладно! Зато восхищение в глазах его свиты заменило мне тысячу имперских даров.
Синеглазый воин все еще смотрел.
Выпустила огненного феникса специально для него. Искристая птица пролетела над головами всей свиты, включая и самого императора с невестой. Его избранница оживилась, словно проснулась ото сна. И только воин по-прежнему смотрел на меня. Никакие огненные причуды его не интересовали.
Правитель подзывал его к себе и дал знак, что им пора отправляться.
Жаль. Никто и никогда мной так не восхищался.
Бывало, взирали со снисхождением, жалостью, насмешкой, даже похотью. Но так искренне и восхищенно — никто и никогда.
Я сделала пируэт и отпустила пламенных пташек в синеву неба, где они рассыпались фонтаном искр, повергая оставшихся зрителей в бурный восторг.
Поздним вечером, когда в городе продолжились гулянья в честь помолвки императора, я вышла подышать отошедшим от дневного зноя воздухом. Чтобы прочистить от сладковатого балаганного зловония нос и освежить першащее горло.
На площади полным ходом шли танцы. В огнях навесных фонарей ритмично двигались женские и мужские фигуры, и это никак не напоминало пляску смерти, с которой мне доводилось сталкиваться на протяжении всей жизни.
Что скрывать —танцевать я не умела. Не было такой практики, да и учить меня было некому.
Гвен, Гинго, Сирвиг и Игуми веселились вовсю.
— Что задумалась, красавица? — Шаваро в сторонке дымила своей трубкой с едким табаком.
— Да вот, беда несусветная — танцевать не умею, — посетовала я на проходящее мимо меня очередное мирское удовольствие.
— Как так-то? — усмехнулась старая цыганка. — С огнем ты порхаешь словно птица, заставляя сердца многих мужчин стучать бойкими каблуками на танцевальном помосте, а просто вот так, под музыку, боишься?
— Я… не боюсь, — тут же смутилась от откровенных слов Шаваро. — П-просто…
— Ни с кем еще не танцевала, — добрая знакомая закончила фразу за меня, а я покраснела до самых кончиков волос.
Ну не танцевала никогда и ни с кем, и что из этого? Мне ли было расфуфыривать хвост перед кавалерами в попытке привлечь их своими сомнительными прелестями. Моя жизнь была совсем другой, и то, что я попала к бродячим артистам, стало для меня великим счастьем.
У меня появилась семья, близкие и родные люди хоть и не по крови, но по духу.
«Жизнь бродяги не для тебя, девочка», — часто говорила Шаваро.
А для кого? Именно с ними я стала по-настоящему счастливой, да и свободной.
— Если не с кем не танцевала, — снова заговорила цыганка, прервав мои мысли. — Значит, и не любила, и не целовалась, поди!
Она рассмеялась низким грудным смехом, вгоняя меня в смущение дальше некуда. Монисты на её платке зашлись медным звоном.
— Не стесняйся, — Шаваро вытряхнула свою трубку, отчего запах жженого табака сильнее ударил в ноздри, но это был благородный запах дружбы, которым всегда веяло от этой женщины. — Неумение торговать своей жизнью, разменивая её на мелочи — великая добродетель. Но ты не сельская простушка отнюдь хоть и несёт от тебя невинностью за версту! А если уж решишь, кому подарить свой первый раз, пусть он будет прекрасен, хорош собой и люб тебе. Любовь не грех! Главное, чтобы всё было взаимно.
Вот уж еще чего не хватало! Даже думать не хочу о таких вещах…
Сильные руки вдруг обхватили мою талию. Я не успела опомниться. Только вскрикнуть успела от страха, но рот мне быстро зажали. Негрубо, как-то по-свойски, заговорщицки. Думала сейчас Шаваро поднимет шум и выручит, но та, как назло, уже куда-то исчезла.
Вечно она со своими фокусами — неожиданно появляется, а потом исчезает в самый неподходящий момент.
Как я не заметила опасность?
Ну ничего! Сейчас задам нахалу на орехи!
— Я тебя нашел…— горячее дыхание обожгло мне ухо, а между лопаток прошла волна холода, а потом обжигающего жара.
Да что же это?
Меня развернули так легко и быстро, словно я была легкой тряпичной куколкой, с которой так часто Игуми развлекала детей на ярмарках.
— Ты! — вырвалось у меня от удивления и дурацкого смущения.
— Узнала! — он улыбнулся, да так, что мое сердце зашлось в истерическом стуке о ребра. — Я тебя давно ищу.
— Разве? — удивилась я. — С окончания представления прошло не так уж и много времени. Неужели ты так нетерпелив, что пара часов — показались вечностью?
— О! — в синих глазах мужчины плескалось восхищение, он провел ладонью по моей щеке. — Уже стало казаться, что ты мне приснилась, и эти твои огненные цветы, птицы… бабочки… Будто всё это было в другой жизни.
Ладонь была горячей и шершавой, значит, он настоящий воин, который не просто носит красивый меч наперевес, он сражается. Возможно, в этот вечер я сама в предчувствии нежданного поединка, шла в его объятья. Мне не привыкать ходить по грани…
Запах жженых трав от кибиток и хмель подогретого вина кружили голову. Я смотрела в синие глаза словно заворожённая. Что он со мной делает? Мне казалось, я утонула в одной только этой синеве.
Так бы тонула и тонула, пока до меня не дошел смысл его последних слов.
— Что? — чтобы прийти в себя от наваждения, встряхнула даже головой. — Разве ты меня уже видел?
— Это была ты тогда в Хелегае… что с тобой?
Напоминание о злополучном городе немного отрезвило. Тогда наша труппа попала в переделку, все закончилось не самым худшим образом, но и воспоминания остались очень тяжкие.
Но, что именно он имел в виду?
Страх проник под кожу колючими иголками.
В Хелегае я выступала перед зрителями. Возможно ли, что этот воин тогда меня увидел?
— Я… — согласно кивнула, немного успокоившись, ведь врать не было смысла, а так хотелось еще смотреть в эти глаза. — Но там как-то у нас не задалось представление.
