Отзывы о романе «Серебряный воробей»
«История любви… Полная ошеломительной мудрости, сердечной боли и робкой надежды».
Журнал Опры Уинфри «О»
«Джонс раскрывает читателю множество тайн: о подростках, о классовых различиях чернокожего населения Атланты, о том, как мужчины хранят секреты, а женщины их выдают, и о том, почему люди сохраняют отношения, даже если это идет вразрез с их интересами».
Газета Washington City Paper
«Третий роман Тайари Джонс, “Серебряный воробей”, дает нам карту для исследования неизведанных прежде эмоций. В этой книге взросление девочки омрачается зарождающейся догадкой о разрушительной тайне, которую скрывает отец».
Журнал Vogue
«Джонс не дает готовых ответов, и в этом секрет соуса, придающего остроту роману. Ее проза читается на одном дыхании, так что можно даже упустить самую суть истории. Автор проливает свет на жизнь ущемленной группы людей: детей, выросших в неофициальных семьях».
Газета The Denver Post
«Захватывающая книга от первой до последней страницы».
Газета Chicago Tribune
«Тайари Джонс выбрала в качестве места действия Атланту и благодаря глубокой наблюдательности дает читателю прочувствовать атмосферу этого города. Но это не все. Своими экскурсоводами по этой части страны Джонс сделала главных героинь: честных, травмированных и притягательных девушек, к чьим голосам невозможно не прислушаться… Вы не сможете отложить книгу, пока не прочитаете, как эти две девушки выяснят для себя, что такое семья».
Газета Los Angeles Times
«Изящная и блестящая книга о поиске истины».
Library Journal
«Новый роман Тайари Джонс доставляет колоссальное удовольствие. Тонко и искусно изучая силу навешенных обществом ярлыков, она пишет трогательную историю о том, на какие жертвы мы идем для создания семьи. В этой провокационной и вызывающей сочувствие истории нет победителей, есть только люди, прошедшие серьезное испытание».
Женский журнал MORE
«Изящный стиль и внимательное отношение к деталям всегда были характерны для творчества Джонс, но в этом романе она нашла собственный, пронзительный и уникальный голос, и в ее руках воробей внезапно превращается в певчую птицу, стрелой взмывающую ввысь».
Перл Клидж, писатель
«В этом захватывающем романе старой школы автор изучает классовые и гендерные проблемы, тему дружбы и глубокое влияние родителей на детей и верности – на любовь».
Журнал о культуре Pasatiempo
«Прекрасно написанный роман, настоящий прорыв в литературе».
Газета The Durango Herald
«Если бы эта книга могла говорить, ее голос был бы тихий, дрожащий, на грани слез… Она похожа на обеих рассказчиц, Дану и Шорисс, каждая из которых считает себя обыкновенной и не заслуживающей особого внимания. Каждая завидует тем, кого в книге называют “серебряными”: блестящим, красивым, популярным в обществе людям. Каждая смотрит на свой мир спокойным и честным взглядом».
Журнал Paste
«У Джонс есть особый дар создавать образы и погружать читателя в самое сердце хаотичной и бурлящей жизни подростков».
Ресурс ForeWord Reviews
First published in the United States under the title: SILVER SPARROW: A Novel
Copyright © 2011 by Tayari Jones
«A Daughter is a Colony», on page vii, copyright © Natasha Trethewey
Published by arrangement with Algonquin Books of Chapel Hill, a division of Workman Publishing Co., Inc., New York (USA) via Alexander Korzhenevski Agency (Russia)
© Кикина И., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Мой отец, Джеймс Уизерспун, – двоеженец. Он был женат уже десять лет, когда впервые впился взглядом в мою маму. В 1968 году она упаковывала подарки в оберточную бумагу в магазине «Дэвидсонс» в центре города. Отец попросил ее упаковать разделочный нож, купленный жене на годовщину свадьбы. Мама однажды сказала мне, что почувствовала: раз мужчина дарит женщине нож, в их отношениях наверняка что-то не так. Я ответила: «Может, это значит, что они друг другу полностью доверяют». Я люблю маму, но часто наши взгляды разнятся. Суть в том, что брак Джеймса никогда не был для нас тайной. Я называю отца по имени. Его другая дочь, Шорисс, которая выросла в его доме, даже сейчас использует слово «папочка».
Большинство людей, размышляя о двоеженстве (если они вообще об этом думают), воображают какие-нибудь примитивные обычаи, о которых читаешь на страницах журнала National Geographic. В Атланте, как многие помнят, раньше была секта, пропагандировавшая возвращение к африканским корням. Немало ее приверженцев держали пекарни в западной части города. Кто-то говорил, что это культ, а кто-то называл культурным течением. Как бы то ни было, каждому мужчине разрешалось иметь четырех жен. Пекарни давно закрылись, но иногда этих женщин все еще можно увидеть: в ослепительно-белых одеждах они кротко идут, на шесть шагов отставая от общего мужа. Даже в баптистских церквях помощники держат наготове нюхательные соли на случай, если новоиспеченная вдова на похоронах столкнется с другой скорбящей вдовой и ее разновозрастными детьми. Сотрудники похоронных бюро и судьи знают: двоеженство встречается на каждом шагу, и это удел не только сектантов, коммивояжеров или красивых социопатов, которым доверились отчаявшиеся женщины.
Обидно, что для статуса моей мамы, Гвендолен, нет подходящего определения. Джеймс – двоеженец. Тут все очевидно. Лаверн – его жена. Она первой его нашла, а мама всегда уважала права женщины, первой застолбившей мужчину. Но можно ли и маму называть его женой? У нее есть официальные документы и даже единственный снимок-полароид, доказывающий, что они с Джеймсом Александром Уизерспуном-младшим зарегистрировали брак в присутствии судьи в городке у самой границы штата Алабама. Но если назвать маму его «женой», это не поможет по-настоящему объяснить всей сложности положения.
Я знаю, есть и другие слова, и, когда мама выпивает, злится или грустит, она применяет их к себе: любовница, шлюха, сожительница. Подобных вариантов много, и ни один не будет справедливым. А людей вроде меня, детей таких женщин, тоже можно назвать разными гадкими словами, но их запрещено произносить в стенах нашего дома. «Ты его дочь. И точка». Если это когда-то и было правдой, то только на протяжении первых четырех месяцев моей жизни, до того, как родилась Шорисс, законная дочь. Мама выругалась бы, если бы услышала из моих уст слово «законная». Но произнеси я другое, которое засело в мозгу, она закрылась бы в спальне и разрыдалась. В моем понимании Шорисс – его
