Сколько я себя помню, стрелки на моих часах всегда верой и правдой нарезали круги по циферблату, надо было только иногда подкручивать колесико завода. Но вот именно сейчас что-то там внутри заклинило или отвалилось, или стерлось, и привычное тиканье смолкло. Я прикладывал часы к уху, стучал ногтем по стеклу, но стрелки все равно остались на двенадцати минутах пятого. Самое паршивое было то, что неизвестно, как давно случилось это несчастье, и теперь никак не узнать, сколько мне до конца караула. Можно бы попытаться определить время по солнцу, но, наверное, точнее будет, если сделать это по моему гвоздомету или сухпайку: разобраться, где конкретно находится солнце в сером месиве над головой абсолютно невозможно. Скорее всего, дело в удачном расположении нашего форта относительно климатических зон – муть над головой не рассеивается ни днем, ни ночью, чему конечно способствует полнейший штиль, хотя, может, и наоборот. Серое небо намертво срослось с разбитыми серыми стенами, серыми плитами под ногами и отчаянно серой водой под мостом.
Надо сказать, что моя серая форма отлично сочетается с окружающей обстановкой. Пожалуй, черные кожаные ботинки выбивались бы из ансамбля, но они давно покрылись пылью и в глаза не бросаются. Единственное, что портит идиллию – флаг синих, висящий смехотворной тряпкой над вражеским фортом на другой стороне. Конечно, наш красный флаг тоже несколько выделяется, но он хотя бы не болтается, а гордо реет, благодаря приставленному к нему мощному вентилятору. Что еще важнее, реет он за спиной, вне поля зрения.
– Есть, чем гордится, – подумал я и застегнул ремешок на шлеме. Надо было сменить место дислокации, а то что-то конечности затекли. Я повесил гвоздомет на плечо, и, волоча за собой ящик с боеприпасами, пополз к краю укрепления. Вообще-то многие считают меня перестраховщиком, потому что я обычно таскаю с собой в караул ящик гвоздей, но, по-моему, гвоздей много не бывает. К тому же не такой уж он и большой, ну и привык я как-то к нему, да и вообще на переднем краю такие вещи не возбраняются.
Я аккуратно высунулся из-за кучи камней, за которой сидел. За мостом все вроде спокойно, форт синих никуда не делся, хотя выглядел не очень внушительно, нашими стараниями. Особенно после того, как пулеметчик Хэви написал пулями неприличное слово над «парадным входом». Конечно, после того как в букву «х» угодили две ракеты, а половина «й» отвалилась вместе с куском бетонной плиты, читается оно уже не так хорошо, как раньше, но нам, простым солдатам, все равно очень приятно. Правда Стратег, наш командир, насовал Хэвику хренов за то, что он извел чуть не три сотни патронов на неприличное слово и отобрал у него пулемет на четыре дня, дав взамен саперную лопатку и сигнальную ракетницу на всякий случай.
– Ну ничего, оно того стоило, – размышлял я, подползая на карачках к ДОТу, мирно торчавшему по соседству. За ним, у дальнего угла, уже сидел разведчик Пионер.
Тут могут возникнуть вопросы, почему он сидел за ДОТом, а не в нем: дело в том, что так уж вышло, что наш форт и форт синих, будь они неладны, изначально принадлежали одной из воюющих сторон. Правда никто не помнит, какой, но, судя по тому, насколько все сооружения были квадратные и неудобные, это дело рук наших. Так или иначе, это два рубежа одной линии защиты. В ходе ожесточенных сражений, то ли красные продрались через первую линию защиты, то ли синие неожиданно оказались в тылу у красных и отбросили их на нынешние позиции – уже никто не помнит. В общем, трудно сказать, как, но так уж получилось, что наш форт стоял наоборот. Непреступная стена была сзади, откуда на нас могли напасть конвои с едой, припасами или подписными изданиями «Вестник солдата» и «Бденья караульного». С той стороны, где зевали обленившиеся синие, грозно ощетинились бойницами и турелями хоз. постройки, казармы, склады и нужник. Так или иначе, передний край был передним ровно настолько же, насколько землянки, в которых мы жили, были пятизвездочными отелями, а наш любимый ДОТ пялился амбразурами на нас же.
Но это вовсе не было трагедией, мы освоились и так, даже несмотря на то, что хоз. постройки со временем превратились в кучи кирпичной крошки, арматурин и разного строительного мусора (только нужник остался цел – на него синие не тратили ракеты и мины – все равно там никто никогда не засядет). Я, к примеру, знаю эти завалы как свои пять пальцев. Знаю, где пригнуться, где проползти, где можно встать в полный рост и ни одна синяя сволочь тебя не увидит, знаю, где простреливается любимая позиция вражеского снайпера, откуда видно «тайный лаз», ведущий под мост, и знаю, что там – нычка нашего сапера Ахтунга. Кстати, его храбрости мог бы позавидовать сам бог войны: ночью, в кромешной темноте, не включая фонарика, чтоб не поймать пулю или, чего доброго, ракету, рискуя подорваться на собственных растяжках, отважный сапер просачивался туда, чтоб в спокойной обстановке пожрать тушенки и фруктовых леденцов.
Помимо упомянутых ухищрений, на позициях имелись и другие полезные вещи: комфортабельные окопы, мешки с песком, колючая проволока и три противотанковых ежа. Зачем требовались последние, а тем более, откуда они взялись, никто не знал, но это не помешало им занять заметное место в нашей отлаженной системе обороны. Выше упомянутый ДОТ, как и все остальное, из стратегических соображений использовался не совсем по инструкции —из-за него просто выглядывали. Именно этим, при помощи палки с приделанным к ней куском зеркала, занимался Пионер.
– Ну, как там синяки? – поинтересовался я, устраиваясь у противоположного угла.
– Держат глухую оборону.
Разведчика прозвали Пионером не зря. Сначала, когда он только прибыл, – просто из-за внешности: вечно румяная холеная рожа, значки отличия на отутюженной форме, начищенные до блеска пуговицы, бляшка ну и, конечно, ботинки в которых можно было увидеть собственную физиономию. Потом, когда он, как и все мы, покрылся пылью и стал равномерно серым, – его стали называть Пионером уже исключительно за личные качества. Ну кто еще мог сказать про синих мудил, что они держат глухую оборону? Даже дохлым рыбам под мостом понятно, что они подпустили в штаны и стесняются теперь высунуться. С другой стороны, никто кроме Пионера не додумался бы приделать зеркало к палке и высовывать его из-за укрытия, вместо, того, чтобы высовывать собственную голову.
– Стратег сказал, что надо выявить огневые позиции противника, – комментировал Пионер.
– Ну и как, выявляются?
– По бойницам маячит кто-то. Дозор вышел, по левому флангу на своей стороне шарит.
