Перед ними простирался огромный, необъятный лес.
Половина одиннадцатого… Стоял теплый июньский вечер, который никак не желал превращаться в ночь. А ночной сумрак уже наступал, но все не мог наступить. Все больше и больше темнело, но света было еще достаточно, чтобы сквозь полумрак различить, словно на выцветших обоях, тонкую мозаику листьев, призрачные, похожие на рассыпанный попкорн, белые пятнышки цветов в траве. Бледные руки и светлые платья девушек тоже таяли в темноте, колеблясь, как у призраков. Зато под деревьями была такая темнота, что уже ничего не разглядишь. Они переглянулись и улыбнулись друг другу, но их жадные до всего, пылкие юные сердца бились очень сильно, слишком сильно. Они шли между стволами дубов и каштанов, по покатому склону спускаясь сквозь папоротники к дороге. Держась за руки. Здесь, между деревьями, воздух был недвижен: ни ветерка, ни дуновения. Лес казался мертвым. Где-то далеко, возле самой опушки, у фермера во дворе залаяла собака, потом по дороге промчался мотоциклист, притормозив перед поворотом, а потом снова нажал на газ. Одной из девушек было пятнадцать лет, другой шестнадцать, но все принимали их за близнецов. Одинаковые длинные волосы цвета мокрой соломы, одинаковые продолговатые личики с огромными глазами на все лицо и одинаковые фигуры, вытянутые, как идущая в семя трава… Несомненно, обе были хорошенькие, даже красивые – на свой странный манер. Да-да, странный. Что-то было такое в их взглядах, в их голосах, что вызывало неловкость. Летучая мышь слегка задела волосы той, которую звали Алиса, и девушка сдавленно вскрикнула.
– Тише! – цыкнула на нее Амбра, старшая из сестер.
– Я ничего не сказала.
– Ты вскрикнула.
– Ничего я не вскрикивала!
– Нет, вскрикнула! Ты что, испугалась?
– Нет!
– Врешь… Ясное дело, испугалась, сестренка.
– Я же говорю: нет! – запротестовала младшая, изо всех сил стараясь придать твердость своему совсем еще детскому голосу. – Я просто удивилась.
– Ладно, могла и испугаться. Лес – вообще штука опасная, все леса такие.
– Ну, и что мы тут будем делать? – недовольным голосом спросила Алиса, оглядевшись вокруг.
– Ты разве не хочешь его увидеть?
– Конечно, хочу. А ты уверена, что он придет?
– Он обещал, – с очень серьезным видом сказала Амбра.
– Мужчины часто обещают, а потом забывают выполнить.
Амбра коротко хохотнула.
– Что ты знаешь о мужчинах, в твоем-то возрасте?
– Достаточно.
– Вот как?
– Я знаю, что отец спит со своей ассистенткой.
– Это я тебе сказала!
– Знаю, что Тома́ мастурбирует.
– Тома – не мужчина, а мальчишка.
– Ему уже восемнадцать!
– И что с того?
Так шли они в лесной тишине, предаваясь той словесной игре, той пикировке, которую любили затевать с детства, сколько себя помнили. Днем было бы легче уловить различия в их облике. Крутой лоб и упрямое выражение лица Алисы выдавали, что она пока еще сущий ребенок. А вот Амбра, с ее уже оформившимся и расцветшим женским телом, с ее тонкими и более четкими, чем у сестры, чертами лица, уже заставляла оборачиваться прохожих на улице.
– И почему это он должен прийти? – спросила младшая. – Ведь мы для него – всего лишь две дурынды.
– Ошибаешься, – отвечала старшая, явно задетая за живое.
Они как раз огибали старый дуб, лежащий в кустах жимолости. Его корни, выпачканные в земле, как пальцы, поднимались к звездам. Мощное дерево не устояло под натиском кого-то более слабого – неважно, ветра или паразита. Вот и всегда так: слабые одерживают верх над сильными.
– Мы для него – нечто совсем другое, – заявила Амбра.
Ей очень хотелось добавить: «Во всяком случае, я, ведь ты еще маленькая», – но она сдержалась.
– Вот как? А кто же, интересно, мы для него? – спросила Алиса зазвеневшим от любопытства голосом.
– Две молодые девушки, очень умные, умнее всех, что ему до сих пор встречались.
– И это всё?
– Да нет же!
– И кто же мы еще для него?
Амбра остановилась, повернулась к сестре, и ее глаза с расширившимися зрачками потемнели и блеснули.
– Посмотри на меня, младшенькая.
Алиса в упор уставилась на нее.
– Ну, смотрю, – сказала она. – И прекрати называть меня младшенькой, у нас всего год разница.
– Ну, и что ты видишь?
– Девчонку шестнадцати лет в старомодном белом платье, – хихикнула Алиса.
– Погляди на меня, тебе сказали.
– Я смотрю.
– И ничего не видишь!
Амбра расстегнула пуговицу на платье.
– Сиськи вижу, – ответила Алиса уже медленнее.
– Так.
– Женское тело…
– Так.
– Девчонка – просто отпад…
– Так. А еще что?
– Не знаю…
– А ты подумай!
– Не знаю!
– Кто мы для него такие? – подсказала Амбра, помахав книгой, которую держала в левой руке.
– Его фанатки, – сразу ответила Алиса задрожавшим от волнения голосом.
– Вот именно, фанатки. А он обожает фанаток. Особенно тех, у кого грудки и киски.
Они пошли дальше, и под ногами у них трещали сухие ветки.
– А может, мы для него слишком маленькие? – забеспокоилась Алиса. – Ему ведь не меньше тридцатника.
– В этом-то и фишка.
Они пробрались сквозь кустарник, и среди листьев перед ними замаячила вышка, стоящая посреди поляны. Луна освещала круглую черепицу и светлый камень, что делало ее похожей на сторожевую башню.
– Две очень хорошенькие девушки. Одни, ночью, с ним… Они его обожают, боготворят… Вот чего он хочет. И для этого он придет.
– И он считает себя сильным красавцем, умным и холодным, – в тон сестре продолжила Алиса.
Амбра отодвинула последнюю ветку, и перед ними появилась вышка.
– Да. Только мы гораздо умнее его, правда, младшенькая?
* * *
Он наблюдал за девушками, спрятавшись в кустах. Они топтались на месте и явно нервничали, потом принялись спорить. Видимо, уже были готовы отступиться от задуманного и уйти. Он провел кончиком языка по губам, потом по дырке в зубе, который разболелся ночью, когда он лежал в постели, и поморщился. Кариес… Но вид двух девчонок в платьицах для первого причастия вызвал у него улыбку. Отогнав круживших над головой ночных бабочек, он выпрямился.
* * *
– Амбра, давай уйдем. Он не придет. Мы с тобой одни… в этом лесу.
Услышав собственный голос, произнесший вслух эту фразу, Алиса забеспокоилась. Уж лучше было не озвучивать то, о чем они говорили, даже не думать об этом.
– Ты просто боишься, – сказала Амбра.
– Да, боюсь. И что?
Ей очень хотелось сказать сестре то главное, что ее волновало: а вдруг кто-нибудь другой прячется в лесу? А он просто позабыл прийти? А вдруг по лесу рыщут дикие звери? Она хорошо знала, что крупнее оленей, лис и косуль в этом лесу зверей не водилось. А в листве могли прятаться ястреб, дятел, марабу или филин. Последний, кстати, ухал где-то совсем близко: может, сидел в засаде на вышке и выводил свое важное и торжественное «у-гу!», как лесной нотариус. Ему тремя криками вторила обыкновенная лесная сова, словно высмеивая его полный достоинства голос.
