«Синее небо, да солнца круг
Все на месте, да что-то не так»
Виктор Цой «Звезда»
Глава 1. Встреча
Предвкушение встречи густо наполняло салон небольшой машины, разливалось по чёрному полю за окном. Водитель источал флюиды радости прокручивал короткую мысль:
– Да, мы скоро увидимся.
Звезды на шёлке небес напевали песню встречи.
– Привет! И я вам рад, – помахал звездам, и хохотнул, и кашлянул, подавил смешок, держа руль на вытянутых руках. Звёзды ещё ярче светили, высказывая своё к нему расположение. От далёкого доброго свечения наполнялось тело теплом, а в голове шумело, кипело, булькало звуками кипящего чайника, или не выспался, или напоминал о себе какой-то забытый ушиб головы. Об ушибе осталось воспоминание, как мелькали перед глазами звёздочки и тепло, и душно было, как сейчас в машине. Гарин успел уснуть неприятным мгновенным сном, какой бывает в июльскую жару. Тут же проснулся, вовремя среагировал, крутанув руль влево.
Пролетел поворот, приближался к другому. Аэропорт направо – указывал дорожный знак.
«Быстрей бы». И это «быстрей» разгоняло машину на неприличную скорость.
«Димка что поделывает? Сидит, ждёт» – представлял Георгий, постукивая по рулю, как по клавишам. Звук как тогда, в армии, только стучали не пальцы, армейские сапоги, а бывало, что и зубы от холода.
Тогда он встретил настоящего друга. Молодые и смешные – два лысых солдатика – Жорка и Димка, шли вместе два года из точки службы в точку дружбы.
Машина сбросила скорость. Скрытое туманом здание аэропорта, суета спешивших людей освежала привычку торопиться.
В аэропорту свершалось движение праздных муравьев. Эту роль весьма эффектно исполняли пассажиры. Ходили от киосков к сумкам, от сумок к напиткам, садились и снова дела. Трижды попив водицы, проверив место в билете, осмотрев волосы на руках, разглядел узоры на белом потолке.
Когда всё это изрядно надоело, прислушался к голосам соседей, выделил их из общего говорящего, шуршащего, взвывающего самолётами шума.
Мальчик в распугнутой курточке, и свёрнутой на бок от долгого ожидания шапочке, не по-детски серьёзно, но весьма пискляво вопрошал:
– Мама, мы куда летим? Мы в Москву?
Утомлённая мама хотела смотреться бодрой, ловя редкий шанс – съездить к матери во время «декрета», сыну отвечала вяло, размазано:
– В Москву, в Москву.
Георгий хотел в Норильск, где живёт чудесный друг, его семья, где хотел поменять многолетнюю дружбу, на дружбу молодую, вновь себя порадовать.
– Успокойся, жди спокойно, – тем же размытым голосом говорилось малышу. С завистью глядела мать на других сонных детей, что расселись на материнских коленях, отлежали во сне румяные щёчки. И там спокойный малыш, и там – Георгий вслед за усталой матерью путешествовал взглядом по залу, когда большая часть зала дружно поднялась, поклонилась, подхватив сумки, сделала общий рывок на посадку. Высокий, самый высокий Георгий, проскальзывая через группку людей, как по лабиринту прорвался вперёд.
Опередил стюардессу, поздоровался первым, устроился в кресле, пристегнулся, и ожидал взлёт.
Вместе с самолётом взлетели вверх пищеварительные внутренности, рывок, ещё рывок, лёгкое покачивание.
– Самолёт набрал безопасную высоту, – вещал пространству женский голос.
Внутренние органы вернулись в исходное положение. Самолёт завис в неопределённости, нежные волны облаков касались иллюминаторов.
Салон самолёта стал похож на большую гудящую комнату какого-то дома, где-то на земле.
– Я сам редко летаю, а самолёты люблю, – бойко начал Георгий беседу с соседом по месту. В груди щекотало предвкушение.
– Всё сказали? – оборвал его сосед с почти плоским лицом, обернулся ещё один человек, другие из передних и боковых рядов закосились на разговорчивого.
– Я спать собираюсь, – уточнил плосколицый, и другие глаза, что косились с других мест, подтвердили решение соседа.
Неуютный холод пролетел в самолете: кресла, кресла, коврики, чужие люди. Чужие будут спать и видеть сны. Просыпаться, есть, говорить, ходить.
«Что ж, будем все спать».
А за окном бесконечная синь, летят тучки. Поймать бы одну такую, лилово пухленькую, подложить под щёку. Уснуть с нежностью. Сосед храпел и дёргался, видел обрывки снов, приоткрывал веки. Георгий тихо уснул, смотрел во сне лица чужих соседей, почему-то все одинаково плоские.
После мягкой посадки умолк грохот двигателя.
Тишину украсило молодое морозное утро, оно встречало пассажиров, спускавшихся по трапу. Ветер севера, как вихрь жизни, прорывался под кожу. Это прогоняло последний короткий сон.
Пришлось не прыгать в конце ступеней. Прошлый раз, прыгнув в конце трапа, приземлился неудачно – сломал ногу. Прощай, безобидная привычка, ты никому не мешала.
– Хо, – бросил круглый звук в норильский воздух, побежал к такси, громко хлопнул дверцей, вызывая скверные чувства в умах таксистов.
«Мог бы и Димка встретить» – стараясь уже не хлопать дверьми с размаху, чтобы водитель не сжимался, как будто стреляют, на бегу думал. Дальше он держал пеший курс к кирпичному дому, к изрядно убитому крыльцу подъезда.
В ласково тёплой после мороза квартире встречала забавная морда собаки, в прихожей она лёжа кусала воздух, облизывала толстый нос розовым языком, похожим на волшебный цветок.
В воздухе клубились пары жареного цыплёнка, иногда сильно ударяли в нос чесночной поджаркой. Аромат витал в фиолетовом с золотыми горизонталями коридоре, плыл дальше в такого же цвета комнату.
В полумраке угловато крутанулась знакомая фигура. Это и есть персона армейского друга. «Ай-ай, дружище!». Его Георгий мгновенно поймал, придавил в объятьях, хотел приподнять до своего роста.
– Уронишь, дурила, восемьдесят пять кило мужского веса!
– А-а, здорова мужик! Он шлёпнул ладонями по тёплым сытым щекам.
Оба засияли армейской молодостью как пятнадцать или больше лет тому назад. Посмеялись, опустили руки.
– Проходи давай. Жена, встречай гостя!
– Ага, – послышалось из скворчащей пышущей кухни. Жена не появилась.
Пушистая собака заторопилась в кухню, подметая шерстью коричневый ламинат. Собачий хвостик, похожий на куриное перо, махнул и скрылся.
Подталкивая друг друга, как пацаны, протиснулись в зал. Собака, как засланная с проверкой прибежала к ним.
– Такая у нас квартира.
– Ого какая! Девочка. Георгий присел к показавшей остренькие клыки собаке. – Зверюга.
– Не-не, к ней не лезь. Не трогай, сказал! Ты как маленький. Она у нас нездоровая. Больная психичка.
– Кусается? Песик – псих, – гость заглаживал рукой шерсть, вылупляя карие псиные подозрительные глазки. – Как её зовут?
– Ну, психбольная собачка, – друг и сам слегка распсиховался, – зовут Армия.
