Времена и годы
Из недетского альбома Чайковского
Вот говорят, как жили, так и живем. Ничего не изменилось. Ой ли? А по мне, так все перевернулось с ног на голову. Возьмем хотя бы такую пустяковину…, ну сущую ерунду. Даже и говорить об этом неудобно. В общем, то, чего в СССР, по словам одной партийной дамы, «не было». А теперь вроде бы и есть, но, опять же, не так, как нам хотелось бы.
Год 1978-й. Зима. У кульмана
Старший инженер Перинкин вернулся в родной отдел из турпоездки в Польскую Народную Республику в дефицитных голубых джинсах фирмы «Левис» с новым «дипломатом» из крокодиловой кожи и с загадочным выражением лица. В 11-часов во время перерыва он воровато оглянулся в сторону начальства. Не увидев никого за столом шефа, Перинкин раскрыл «дипломат» и вытащил оттуда журнал «Плейбой» с грудастой красоткой на обложке.
– Клёво! – выдохнул техник Калинин, сидевший рядом, – Чур, я первый!
– Да бери…, – лениво откликнулся Перинкин, – только, смотри, не замусоль! Руки-то отмыл от туши?
– Ой! Чегой-то там у вас?, – заинтересовалась проходящая мимо чертежница Важкина, – Ух ты-ы! Дай посмотреть!
– Отвали! Ты еще маленькая!
– Чёй-то маленькая?! Как на овощную базу идти, так в самый раз, а как чего интересное, так маленькая!
На шум стали слетаться сотрудники из-за соседних столов. Журнал рвали из рук. Перинкину стоило больших трудов навести порядок и установить очередность просмотра.
Перерыв закончился, но работа так и не началась. Личный состав отдела разбился на группы из четырех – пяти человек, каждая из которых по очереди получала «Плейбой» для коллективного просмотра, минут на десять.
– Ты чего так быстро листаешь? Я еще вон ту не досмотрел!
– Нечего, у жены своей досмотришь!
– Слушайте, а мужики голые здесь есть?
– А ты что, не видела?
– Нет
– Приходи сегодня ко мне, покажу!
– Дурак! Так-то я видела! Я в журнале хотела посмотреть.
Пока одна группа жаждущих смотрела, другая обсуждала увиденное. Со стороны это выглядело как рабочие совещания проектных групп. Однако, на самом деле, работа была парализована.
Срывался план по проекту склада готовой продукции Воронежского трубопрокатного завода. Напрасно ждал рабочих чертежей Братский лесокомбинат. Ясно было, как белый день, что и по детскому санаторию в Куйбышеве техзадание не выйдет в срок.
Отдел численностью в 60 человек был практически выведен из строя с помощью секретного американского оружия с коротким, как смерть, названием «Секс». И только один Перинкин чертил что-то на своем кульмане, снисходительно улыбаясь и изредка посматривая в окно. Снег валил крупными хлопьями, до весны было ещё далеко….
Год 1988-й. Весна. Песнь жаворонка
В электричке напротив симпатичной девушки с цветами сидит слегка подвыпивший тип лет 35-ти с масляными глазками.
– Девушка, а вы знаете, у цветочков все, как у людей – пестик, тычинка, семя.
– Мужчина, смените тему, пожалуйста. Смотрите, вон погода какая хорошая, жаворонки летают, небо такое голубое…
– Голубые меня не интересуют.
– Тьфу, кто о чем, а вшивый все о бане!
– А вы, что, баню любите? Может, сходим в сауну?
– С вами? Да ни за что!
Устав от неудач, ловелас с деланным равнодушием замечает:
– Девушка, у вас молния расстегнулась.
– Приедете домой, будете за своей женой следить!
– Я что, идиот, чтобы дома жену держать?!
В приоткрытое окно дует игривый весенний ветерок, сквозь стук колес доносятся птичьи голоса…
Лето, год 1998-й. Баркарола
Жара, духота… В электричке две пары средних лет играют в подкидного дурака порнографическими картами. Вместо столика – черный кейс. Мужчина с внешностью лысеющего Элвиса Пресли в сердцах бросает червового туза с неприличной сценой и орет своей партнерше:
– Чего ж ты козыря держала, дура!
Та, почти вываливаясь из декольте, сует ему в нос шестерку пик с еще более нахальной парочкой:
– Какого козыря, этого, что ли??!!! Не понимаешь, так молчи!
Победившие радостно хохочут.
Оставшийся в дураках «Элвис» нервно швыряет на кейс бубновую девятку с изображением лесбийских забав и, достав пачку «Кента», идет в тамбур курить.
Жарко, душно, не до секса…
Октябрь, год 2008-й. Осенняя песня
Электричка «Москва-Клин». Рядом со мной сидят ребята довольно странной наружности. Прически с красными или зелеными прядями, в ушах – серьги, на руках кокетливые браслетики.
Впрочем, странность их становится для меня ясной, как только они начинают разговаривать.
– Ой, мальчишки, а кто-нибудь карты захватил?
– У меня, кажется, есть. Ой, над же, забыл
И так далее, почти каждая фраза начинается на «ой!».
Один из них обращается ко мне:
– Ой, а вы не скажете, во сколько мы в Тверь приедем?
– А эта электричка, – говорю, – идет только до Клина.
– Ой, а что же нам делать?
– Ничего страшного, пересядете там на тверскую электричку. Она будет через час.
– Ча-а-ас?! Ой, мальчишки, что же мы целый час будем делать в Клину?
Видимо, более образованный из них успокаивающе произносит:
– Подумаешь! Погуляем по городу, зайдем в музей к «нашему»…
– К какому «нашему»? – спрашивает его туповатый приятель с зеленой прядью.
– К какому, к какому! К Петру Ильичу!
– К какому Петру?
– Ты чё, больной? К Чайковскому!
– Прикольно! А он чё, в музее работает?
Ну, вот и приехали, – подумал я, увидев розовые стены клинского вокзала и желтые кроны редких деревьев…
