Накрепко запомнился старый амбар – частый оплот моего пребывания у бабушки. Старое и таинственное здание многим притягивало интерес ребенка: массивной, окованной железными завитушками, дверью с причудливой ручкой, выструганной незнаемым мною дедушкой из древесного сучка; прохладой и тишиной, надежно хранимыми за толстыми бревенчатыми стенами, и всепоглощающей темнотой, в момент, когда оказывался внутри, когда двери позади закрывались; а главное солнечным лучом, что искрясь пылинками ниспадал из крохотного оконца, под самым потолком.
Всматриваясь в темноту, прислушиваясь, и шепча разрешения у неведомых сил, я в трепете пробирался к казалось осязаемому столбику света, что теплым островком растекался по полу. Садился как можно ближе, открывал коробку с принесенными кубиками и строил свой маленький мирок, что как раз умещался в уютном свечении.
Солнце двигалось. Двигался и его луч, а значит у оживленных детским воображением жителей было утро, был вечер и день. Целые эпохи сменялись за время этого движения. Разрушалось старое, возводилось новое – игрушечный городок неотступно следовал за светом, а обращенный в окружающий мрак взор видел лишь бездонность и отсутствие границ. С волнением и страхом созерцали я и мои маленькие жители неведомое, не раз отваживались совершить вылазки, но сразу возвращались, не в силах побороть страха. Так и продолжали жить, в тесном, но хорошо знакомом окружении, пока не наступал закат солнца настоящего, пока живительный луч не истончался и гас.
В один из дней, сложившийся порядок изменился, среди деталей конструктора оказалось маленькое зеркало. И несмотря на то, что жизнь создаваемого мирка по-прежнему оставалась зависима от проникающего во мрак луча света, каждый день, вновь и вновь, возрождаясь и погибая – появилась надежда: там в темноте, за моментом, когда гаснет свет, есть нечто удивительное, непознанное, наполняющее уверенностью. И каким бы не было маленьким отбрасываемое пятнышко света – Солнечный Зайчик, как бы не было сложно постигнуть окружающее пространство полностью, детская рука с зажатым в ней зеркальцем, с возрастающей уверенностью, рассекала густой мрак.
Саша Зайцев
Идет лишь туда где пустошь и сушь
Куда б не ступил, деревце садит
Потом своим ростки поливает,
а обернувшись отдыхает,
видя, как цветут сады
Откройтесь! Покажитесь такими какие вы есть, без масок и лицемерия. Словно живете без надзора, без законов, без тюрем, без неотвратимости наказания, без всего того, что заставляет хотя бы внешне быть правильными. Представьте, какие вы без страха. Подумайте. Разберитесь в себе хорошенько. Отбросьте привычку жить по чужим правилам, по навязанным ограничениям и кем-то надуманным условностям.
Не мешкайте, годы пролетают в мгновение. Плохо когда не определитесь – считай жизнь зря пройдет. До смертного одра выбор сделать нужно, а Они решат куда вас определить, в какой мир после окончания земной жизни отправить. Справедливо и беспристрастно решение будет. Обманщиков в мир вечного детства отправят, где не стихают игры да смех, где ни дела, ни слова серьезного нет. Прелюбодеев, в мир свободных отношений, без привязанности и ядовитой ревности. В ином месте, доминирующие с раболепствующими соединятся, гармоничный союз образуя. Для каждой выемки свой выступ найдется – все идеально соединены будут.
–
Все началось со сказочного Синегорья – крохотного поселка, зажатого меж голубых склонов заснеженных гор. Каменья удивительной красоты и чрезвычайной редкости извлекали трудолюбивые жители из окрестных недр, тем и жили. Непроходимыми, дикими просторами отделено это место от цивилизованного мира. Доступ в Сеть по стоимости приравнивается к добываемым драгоценностям, а возможность уехать распределяется на много месяцев вперед. Словно в тумане я там очутился, так в пелене жить продолжал, пока однажды, словно промокший пес воду, не стряхнул с себя оцепенение. Изумился тому что вокруг, казалось даже у времени хода нет – дни будто копированы друг с друга.
Мне, как недавно прибывшему, сложно было сказать, что превратило многих местных жителей в подобие сказочных персонажей, да и сам поселок будто укутало чарами волшебства. Может, сознание людей изменилось из-за северных бесконечных дня и ночи, что лениво сменяя друг друга длятся по полгода. А может причиной стали те самые, многие верят, одухотворенные камни, в избытке украшающие жилища синегорцев. Возможно всему виной мрачный, таежный лес, с косматыми лиственницами и их причудливо изогнутыми ветвями, что чащобой своей вплотную подступает к жилым домам.
Неторопливость местной жизни благоволила к размышлениям, к самокопанию, к осознанию уже прожитого и осмыслению дальнейшего пути. То, что оказался в столь необычном месте, отлично показывало – любой твой жизненный сценарий, так или иначе, будет откорректирован.
Раньше я был как перекати-поле, – ни денежной работы, ни своего жилья, ни материальных ценностей. Многочисленные и грандиозные планы оказывались пустыми мечтами, возникшими на зыбкой основе фантазий и надежд. Оказавшись никчемным устроителем собственной судьбы, я подвергался унынию, но спустя время, уже считал былые события поучительным уроком, явно пошедшим мне на пользу.
Сама природа столь сурового края, своей основательностью и жизнелюбием, указывала на временность возникших трудностей, а ее ежегодное возрождение, на самое правильное решение – не останавливаться, не сникать, а уподобится и обновится в ином, более совершенном, виде.
Лишь недавно, одержимый масштабными целями, я не мог удовлетворится и совершенно иной жизнью, когда неспешно делаю карьеру, живу размеренной жизнью, воспитываю детишек и в спокойствии старею, пусть даже с умницей, красавицей женой. Колеблясь, пытался найти компромисс, желая соединить казалось бы чуждое друг другу. Два совершенно разных пути манили меня: первый страшил своей чрезмерностью и близостью к честолюбию, второй виделся не полным, словно в нем, из-за малодушия, я не в полной мере использовал собственные силы.
Ища ответа, подолгу бродил под пологом душистых лиственниц, пока однажды, в прогалину деревьев, не увидел ставший уже родным поселок, приютившийся на огромной, пушистой ладони леса, у подножия склона, на который прогуливаясь, взобрался. С высоты, явственно различались аккуратные аллейки и небольшой парк, пышущий яркой зеленью. Ясный воздух позволял узнавать даже людей, разглядеть знакомую бабушку, неторопливо шествующую за продуктами. Я хорошо знал ее, ясно вспомнилось доброе лицо, проницательные глаза и история жизни, что со стариковской щедростью была рассказана мне чуть ли не на кануне. А главное, в памяти всплыли ее слова: «Что ни о чем жалеет!» – И тут до меня дошло: бабушка на своем месте, там, где захотела быть сама, а я нет.
