«Коль надо траве, она прорастет сквозь асфальт»
Коль надо траве, она прорастет сквозь асфальт.
Коль надо ножу, он гордо пройдёт сквозь доспехи.
На наших поминках сыграет и скрипка, и альт,
Невольно напомнив, что всё-таки мы человеки.
Мы вечно бежим, мы стремимся куда-то успеть,
Порой обгоняя летящую пулю нам в спину.
Как здорово то, что в нас кто-то почувствовал твердь.
Как жалко, что лето меняется быстро на зиму.
И вся суета завершится со светом в глазах —
На веки опущенным флагом в честь прожитых почестей.
Я чувствую осень, я чувствую, где-то гроза.
Я чувствую, как промокает моё одиночество.
10.09.2018
Она уже ему дала.
В глазах другого предала.
В ночном сиянье перегара
Сдавалась цитадель «Тамара».
Под электричество свечей,
Под монотонность скрипачей
Внимала плоский юморок
И укорачивала срок,
Положенный по этикету
И так прельщаемый поэту,
На разговоры и вино,
Кино и, может, домино,
Но очень неприятный Томе.
Ей оказаться б уже в доме
На Патриарших на прудах.
Перебороть его же страх.
Наброситься. Сорвать одежду.
Быть грубой, но при этом нежной.
Двенадцать приторных минут
В одно мгновение пройдут.
И вот она уже невеста.
В волненье не находит места.
Подруги лыбятся сквозь злость,
Кусают от досады кость.
В себя привёл Тамару бармен,
Сказав, что её славный парень,
Забрав айфон и портмоне,
Ушёл не давеча к жене.
Спросил: налить ещё ей виски?
Она сказала: «Виски. Триста».
Потом часок – и чудеса,
И Томе хочется плясать.
А бармен оказался милым,
А виски сделало игривым
Тамарин пятничный настрой.
(Мальчишка, кстати, холостой
И после триста симпатичный.)
Кому нужны эти приличья?
И вот, понятно почему,
Тамара двинулась к нему.
Проснувшись с болью возле башни,
Она узнала Патриарший.
Там жил тот миленький бармен —
Отец его миллионер.
Мораль сей басни такова,
Что в жизни только цель важна.
А путь, который видишь ты,
Совсем не важен для мечты.
07.02.20
Воспоминания древнего грека
Купили женщину на рынке в Делосе,
Два корабля зерна отдал торговец.
Чудесный экземпляр чистейшей прелести,
Хозяин будет барышне доволен.
Я был тогда покупки той свидетелем:
Её гримаса источала гордостью,
Оставшейся навечно мне отметиной
На тыльной стороне душевной плоскости.
Как можно покупать их, словно финики?
Мне все это казалось преступлением.
Фигура, стан, божественная мимика —
Иные инструменты управления.
Приравнивались к стоимости золота,
Примерно, как верблюд, как мул, как курица,
Как специи, как кофе перемолотый
В палатках, размещаемых на улицах.
Мир уникален в этой своей жёсткости,
Которой он ни капли не стесняется.
То был урок моей наивной совести:
Всё, что имеет цену, покупается.
Через два года в середине осени
Я шёл чуть-чуть левее Римской площади.
На голове уже мелькали проседи,
Был куплен дом и колесница с лошадью.
И мне навстречу вышла эта женщина:
Сияющая изумрудным оттиском
Оливковая кожа, безупречная
Походка и глаза с зелёным отблеском.
Я принялся тогда её преследовать,
За ней бежать по спаленным булыжникам.
Мне захотелось всю её исследовать
По воле неизвестных чернокнижников.
Нас манит недоступность невозможности
Заполучить объект чужой коллекции.
Мы все насквозь прошиты этой сложностью,
Буквально каждый житель Древней Греции.
И так я постучал в ворота домуса,
Невольно поцарапав руки оловом.
Но дальше в зале под личиной возраста
Я обнажил в хозяине знакомого.
Мы пили с ним почти что до полуночи,
Поддавшись молодецким прегрешениям.
И вот при первом неудобном случае
Я уточнил возможность совершения
Её покупки – как вы уже поняли —
И предложил три тысячи денариев.
Он дал добро своей нетрезвой волею,
Попутно отдавая приказание
Отметить дорогую инвестицию.
Он – в выигрыше, я – в выигрыше и с ужином!
Удобно в этой жизни быть патрицием
И просто избавляться от ненужного.
Но мне с тех пор не сталось быть успешнее,
Особенно в финансовых позициях.
Во время жизни неизбежны трещины,
Непредугаданные интуицией
В момент оценки важного решения,
Особенно когда ты юн и ветренен.
Сие всего лишь жертвоприношение
В угоду чувств и в пику рассуждениям.
Любая вещь – неважно мул иль барышня —
Предполагает траты в эксплуатации.
И вещи наплевать, что ты не справишься,
Её, по сути, это не касается
Второй урок я вынес тем периодом,
Впервые очутившись в меланхолии,
Описанный житейским хлестким выводом:
Любовь к предмету сплошь односторонняя!
Прошли года, а с ним и состояние.
Я оказался на границе с пропастью.
Она же с каждым днём всё беспощаднее
Тянула из меня мою же молодость.
Я верил (мы бездарны в опьянении
Дешевого разбавленного опиума,
Мы съедены эпохой потребления)!
«Продай меня! – она как будто лопнула,
Сказала и разрезала мне внутренность. —
Я не люблю тебя. И не планирую!»
