Мой милый доктор
Состояние моего здоровья требовало активных действий по его укреплению. А ситуация на работе требовала моего присутствия, так как дел было много и надо было работать. Павел же явно тормозил. Полдня он разговаривал по телефону, на который его подсадила Татьяна, или с коллегами, опаздывал на работу, брался за отказные письма, всячески избегая актов. А ведь акты и были самым главных делом на тот момент. Отставание по срокам начинало увеличиваться, хотя в этом году оно началось на 1,5 месяца позже. Людмила Анатольевна уже начала беспокоится. «Вот для чего вам нужен помощник в Самаре», – говорила она. —«Но он нужен нам только 3 месяца в году. А что он будет делать остальное время?»
Никита уже не писал ответы на претензии. Эта работа опять ушла к Майе. Я ждал возвращения Лидии Федоровны из отпуска, после чего можно было заняться своим здоровьем. Она работала только на половину ставки, но вклад её в общее дело был весьма велик. Такого аналитика трудно было бы сыскать при всём желании. И вот, передав ей рабочий телефон и узнав, что обычные ревматологи ничего не знают о моей болячке, я разыскал в интернете своего врача, который 16 лет назад поставил мне правильный диагноз и назначил мне терапию, позволившую продержаться всё это время. Я её потерял и даже не искал почему-то. А теперь я понял, что без неё мне кирдык. Оказалось, что она после увольнения из института ревматологии, где она была старшим научным сотрудником, стала заведующей отделением железнодорожной больницы. Я записался к ней на приём и получил предложение пролечиться в её отделении. Мы договорились на вторник, на 9:30. По всем правилам надо было поставить её визу на документы, после чего можно было начать оформляться в приёмном покое. Но получилось всё наоборот.
Тесть слишком рано привёз меня в больницу и старшая сестра отделения, узнав что я прибыл на госпитализацию, написала мне направление и сказала, чтобы я нашёл место в палате и начал оформляться. Я так и сделал.
Заведующая приёмным отделением пыталась посмотреть мои анализы, которых было слишком мало (только общий анализ крови), спросила «где остальное?» – «У заведующей», – ответил я.– «Почему?» – «Ей, наверное, интересно». – «Обманываешь? Ну ладно, оформляйся». Такой вот интересный диалог решил мою судьбу. Мне не пришлось два месяца бегать по поликлиникам. Потом никто не мог понять, кто же меня госпитализировал. Вернувшись к кабинету заведующей, я стал её терпеливо ждать. Она появилась часов в 10 и поразила меня своей лёгкой походкой и моложавостью. Очаровательная улыбка освещала её лицо. Переодевшись, она выскочила из кабинета и произнесла только одно слово – «Ждите!» Я стал ждать. Прошло часа два, и я стал замерзать, но никаких следов моей спасительницы не было. Тогда я обратился к разговаривавшей с родственниками старшей сестре, пытаясь выяснить, что же мне делать. «Чего вы здесь сидите?» – сердито проронила она. – «Идите уже в палату и ждите там своего врача. Ваш лечащий врач Светлана Александровна».
Она оказалась высокой и стройной девушкой с тёмными волосами, не компанейской, но своё дело знающей. Сразу же назначила мне гепарин внутривенно и следила по давлению за его эффективностью. Тут я был с нею абсолютно согласен, ведь по моей теории повышение артерального давления происходит в следствие наличия в артериальном русле механического препятствия. В моём случае это был тромбоз, который разрешился только через две недели после назначенного лечения, о чём свидетельствовала нормализация давления. Тогда я воскликнул: «Полная победа!»
Светлана Александровна оказалась горнолыжницей, и я посоветовал ей перебраться в иранские горы, которые так нравятся Клецову.
В мой палате все были технари, и разговоры у них были только про технику – про сварку, локомотивы, машины, телевизионные антенны. Они просвятили меня по поводу перестука колёс, который происходит при ударении торцов рельсов друг с другом во время движения поезда. И только один парень выбивался из общего хора. Он поведал нам историю находчивого русского, живущего в Германии. Тот затеял строительство, а кирпичей не хватило. Тогда он решил умыкнуть недостающую часть на стройке. За этим занятием его и застала немецкая полиция. «Чем это Вы занимаетесь?» – спросил его полицейский. – «Да вот, у меня лишние кирпичи оказались. Привёз их сюда». – «Не положено!» – сурово заявил полицейский. А нашему строителю то и надо было. Он продолжил набивать свой багажник. Наши люди нигде не пропадут.
Под окнами нашей палаты рос красавец клён. Он облетал с каждым днём, и это наводило меня на грустные мысли.
Гюнай дын!
г. Химки, Московская область, ул. Нахимова, 3—36
8-917-549-20-63
[email protected]
Отпуск приближался. Я всем говорил, что поверю в то, что он настал только тогда, когда сяду в самолёт. Но оказалось, этого мало. В самолёте, на который нас загрузили, не работал правый двигатель, и было очень душно. Юля загрустила и сказала, что хочет домой. «Ребята», – успокаивал я свою команду, – «это же приключение! Не может быть путешествия без приключений». Через 8 часов нас снова посадили в самолёт. «Самолёт-то новый или старый?» – интересовались измученные туристы. – «И самолёт новый и экипаж старый расстрелян», – шутил весельчак стюарт.
В Турции всё было организовано очень чётко. В аэропорту Даламан нас встретили представители туроператора, которые рассадили туристов по автобусам, где ждали гиды, и мы отправились в Мармарис. Мармарис по одной версии означает жемчужина, а по другой переводится как «казнить архитектора!» Так якобы сказал Осман Паша, которому не понравилась архитектура крепости. Вокруг были горы и пальмы и очень красивое жёлтое закатное небо. Облака висели на вершинах гор, и семья кабанчиков вышла нас встречать у дороги. Гид рассказал нам о том, что турецкие водители любят остановиться, увидав знакомого, и поболтать с ним, выпив чашечку чая. Только после этого они снова садятся за руль. Мы узнали от него о пожарах, возникающих в последнее время из-за жары и о том, что их очень быстро тушат. О предстоящем на следующий день празднике, посвященном трехлетней годовщине военного переворота, с которым Эрдогану удалось быстро справиться. На Эрдогана готовилось покушение, и только чудом он остался жив. Этот день теперь отмечают как день независимости. По всей Турции развешивают флаги и портреты Ататюрка. Народ выйдет на площади с флагами. «А как будет „доброе утро“ по-турецки?» – спросил я у гида.– «Гюнай дын».
