Это случилось во вторник.
Обычно, когда подобное происходит в каком-нибудь фильме, раздается характерный хлопок. Но в данный момент ничего такого не случилось. Никакого «бум», «бом» или «щелк». Ну посыпались, конечно, осколки разбитого стекла и ослепила на мгновение вспышка света, как будто по классу пролетел метеор. Не самое хорошее предзнаменование.
И ведь менее всего такое ожидаешь во вторник. В этот день недели у нас история, потом рисование, а вот всяких там спецэффектов в расписании нет. Я вздрогнул, когда увидел его, но, как ни странно, обратил внимание на тонкую серую пелену дождя за окном, за старой выщербленной балюстрадой, и на чахлые деревья с обломанными ветками.
Это было похоже на сон. Знаете, во сне вы иногда видите, что происходит нечто плохое, чего попросту не должно быть, и вдруг ваши ноги становятся ватными и вы не в состоянии, как бы ни старались, двинуться с места, и предостережение, которое вы пытаетесь выкрикнуть, вязнет в тумане и становится слишком размытым и невнятным, чтобы возыметь свое действие.
Было бы лучше, если бы все и вправду оказалось сном.
Кто это? Террорист? Звучит слишком сильно, особенно учитывая, что наше повествование только начинается, но именно террористом он и был. Там, на другой стороне улицы, вероятно, в десяти этажах над землей, сидел он, радуясь первому выстрелу, перезаряжал винтовку, вскидывал ее к плечу, целился…
Да, «террорист» подойдет.
– Так. Встать. Уходим.
Спокойно. Без лишних слов. Быстро.
– Быстро.
Неожиданно я оказываюсь в центре класса. Кажется, здесь от меня будет больше всего пользы. Но что я могу сделать? Поворачиваюсь, обвожу взглядом окна жилого дома напротив. Я вижу его. Он смеется. Его напарник тоже.
– Что? Куда? – спрашивает кто-то – может быть, Ранджит, но скорее всего тот парень, имя которого я не могу вспомнить. Ну а вот все учителя называют его просто «прохвост». Инстинктивно я встал перед ним, демонстрируя готовность защитить его в соответствии со своими служебными обязанностями, полагая, что он поставил себя в опасное положение, задав учителю вопрос.
– В коридор, – спокойно, но уверенно скомандовал я. Это первое, что пришло мне в голову перед лицом угрозы, ощущаемой прямо-таки спиной. Тем не менее я пытался сохранять спокойствие, лихорадочно делая выбор между желанием оказать сопротивление и стремлением слинять. – Причем по-быстрому.
– Эй, – подал голос кто-то еще, – эй… – Я повернулся к ученикам и увидел на их лицах тот же ужас, что охватил меня. Они, видимо, силились осмыслить происходящее и угадать, что все это им сулит.
– Так, давайте не задерживаться. Анна…
– Сэр…
Дрожащий голос. Страх постепенно распространяется на всех.
– Выходите из класса! – уже не сдерживаясь, прокричал я.
Они повинуются, не веря своим ушам, двигаются быстро, словно пытаясь опередить новости, уже распространяющиеся по школе. Столь же оперативно прибывают полицейские. Вооруженные, как и человек наверху. Полицейские в машинах, в шлемах, со щитами и с собаками. К детям вернулась уверенность, они начали выглядывать в окна, прижимаясь к стеклу и раздвигая жалюзи. Они смотрели, как десять вооруженных копов медленно поднимаются по лестнице Альма-Роуз-Хаус, а их коллеги, сдвинув брови, следят за окнами в ожидании того, что атаковавший нас стрелок что-нибудь предпримет.
Дети дружно аплодировали копам, выволакивавшим его наружу… Они все еще хлопали, когда примчался фургон новостного телеканала, обменивались шутливыми замечаниями с полицейскими и приветствовали радостными воплями появление вертолета. И при этом дети не видели того, что видел я.
Я последним вышел из класса – как потом и рассказывал Саре. По дороге она купила упаковку пива и бутылку испанского вина – единственное лекарство, которое она, не будучи врачом, могла мне прописать. Несколько задержавшись из-за этого, она спешила домой, чтобы быть со мной, держать меня за руку, положив голову мне на плечо. Я сообщил ей, что оставался с детьми, которые теперь в полной безопасности, пока Анна Линкольн и Бен Пауэлл бегали в кабинет миссис Аберкромби за помощью, хотя Ранджит уже позвонил по номеру 999 и, возможно, также успел кое-что написать в «Твиттере».
Покидая класс, я еще раз выглянул в окно. Тот, с винтовкой, продолжая усмехаться, снова прицеливался. Никогда я не чувствовал себя столь одиноким. Никогда столь отчетливо не осознавал то, чего хочу и чего хочу от жизни.
Яркая вспышка; метеор снова пронесся в нескольких дюймах от моего лица, отрикошетил от стены где-то за спиной и упал, вертясь волчком и подпрыгивая, на пол. И вот тогда, доктор, меня ранило.
Глава 1, или Она в меня втрескалась
Наверное, стоит начать это повествование со знакомства.
Я знаю, кто вы. Вы человек, читающий эти строки. Не знаю, почему вы это делаете, не представляю, где вы находитесь, но полагаю, мы скоро подружимся. Тем более что вам никогда меня в этом не переубедить.
Немного о себе.
Меня зовут Джейсон Пристли.
Несомненно, вы тут же подумаете: «Боже мой, неужели это тот самый Джейсон Пристли, что родился в 1969 году в Канаде и прославился ролью Брендона Уолша – неустанного поборника морали из известного американского сериала «Беверли-Хиллз 90210»?»
Ваш вопрос, безусловно, вполне правомерен, однако я не могу подтвердить высказанное таким образом предположение. Я другой Джейсон Пристли. Я Джейсон Пристли тридцати двух лет от роду, проживающий на Каледониан-роуд над магазином видеоигр между польским новостным агентством и заведением, имеющим среди многих репутацию борделя, хотя таковое им не является. Я тот Джейсон Пристли, который, после того как его бросила девушка, уволился с работы в проблемной школе в северном Лондоне, чтобы осуществить свою мечту и стать журналистом. И вот теперь я в одиночестве брожу по дешевым ресторанам и посещаю демонстрационные показы плохих фильмов, чтобы писать о них отзывы для газетенок, бесплатно раздаваемых в метро, тех, что все берут, но никто не читает.
Вот такой Джейсон Пристли.
А еще у этого Джейсона Пристли есть проблема.
Понимаете, прямо передо мной – прямо здесь, на этом столе, – лежит маленькая пластиковая коробочка. И эта вещица может изменить мою жизнь. Или по крайней мере сделать ее немного другой.
