«Ночной телефонный звонок»
Х. Зайпп
– Это ведь всего две недели.
Мамин голос звучал дружелюбно и в то же время решительно. Уже в самом начале разговора у меня появилось нехорошее предчувствие.
– И это твой отец. Другие дети радовались бы.
– Мама, при чем тут «другие дети»? Мне сорок пять!
Я могла бы и не принимать участия в разговоре. Моего ответа мама не заметила.
– Я сказала ему, что вам понадобится его помощь, ведь нанимать рабочих на островах так дорого. И они творят что хотят, особенно когда никто не стоит над душой. А он сможет приглядывать за работами. Он так хочет быть полезным.
Сейчас я должна что-нибудь произнести.
– Мама, подожди. Я еду на Нордерней, чтобы помочь Марлен с ее пансионом и ремонтом пивной, я же не могу еще и с папой…
– Ах, да тебе не придется о нем так уж сильно заботиться, он все сделает сам. Вы же обедать все равно будете, приготовите и на его долю. На ужин ему нужно совсем немного, а пирог для послеобеденного десерта можно и купить, Марлен не придется специально для него печь.
Я спросила себя, с каких это пор мой отец все делает сам? Последний раз я приезжала к родителям шесть недель назад, и тогда все было подругому. Абсолютно. Я постаралась не выдать голосом растущую в душе панику.
– Мама, мне кажется, это не очень хорошая идея, я…
– Кристина, я никогда тебя ни о чем не просила. Это безвыходная ситуация. Мне придется остаться в клинике на две недели, Хайнц не сможет все это время просидеть дома один.
– Я думала, он все умеет.
– Но не готовить, стирать и все такое. Послушай меня. Это твой отец. И ты отличнейшим образом можешь взять его с собой на две недели. Ты же свободна. Ну, не ломайся. И он все равно хотел съездить на Нордерней.
– Но я вообще не смогу им там заниматься. И как…
– Да все будет в порядке. К тому же на Нордернее живет Калли, ты знаешь, старый папин друг. Он будет ходить к нему в гости.
– Он мог бы и пожить у них.
– Кристина, прошу тебя! Ханна на материке. Ее младшая, Катарина, вот-вот должна родить второго. От вас с сестрой этого не дождешься.
Только матерям удается так менять тему разговора.
– Мама, мне…
– Вот именно. Значит, договорились. Папа в будущую субботу приедет в Гамбург, ты встретишь его на вокзале, и вы вместе поедете на Нордерней. Он не разбирается во всех этих паромах и прочем. Так что лучше тебе быть рядом. А я смогу спокойно лечь в больницу и прооперировать свое колено.
Мой последний шанс:
– Давай спокойно все обсудим, это не вариант, я…
– Не переживай, деточка. Все важное я тебе запишу и пришлю. Ну все, приятного тебе вечера, и передаю привет от папы. Он очень рад. Пока.
Я уставилась на дисплей телефона. Соединение завершено. Похоже, вопрос решенный. Мне придется провести отпуск с отцом. Впервые за тридцать лет. Последняя наша совместная поездка закончилась тем, что он из педагогических соображений оставил меня на турбазе в Касселе. У меня был тяжелый пубертатный период, я признаю, но бросить меня в Касселе – это слишком круто. Даже при том, что через полчаса он за мной вернулся и потом три недели терзался муками совести. И вот теперь, тридцать лет спустя, нам предстоит пройти это снова. По крайней мере на сей раз мы поедем не через Кассель.
Л. Ассиа
Мой брат описал нашего отца так: «Глаза, как у Теренса Хилла, а сам трусливый, как Ринтиндамба». Последний – пугливый пес Счастливчика Люка Ринтиндамб, тощая дворняга, которая при каждом незнакомом звуке, при появлении нового человека, при любой перемене от страха тут же прыгает на колени к хозяину. Мой отец, конечно, на колени ни к кому не прыгает, для этого он слишком хорошо воспитан и, уж естественно, не так глуп, как это животное, но глаза у него и вправду голубые. Определение не столь уж и плохое.
Поднимаясь по лестнице в квартиру Доротеи, я думала, как бы попривлекательнее изложить ей новые аспекты нашей поездки. Мы с Доротеей знакомы лет пятнадцать, она знает всю мою семью, сама фраза «Хайнц едет с нами на Нордерней» скажет ей все. Мне надо убрать из этой фразы весь ужас; в конце концов, мы так радовались этим двум неделям, и мне не хотелось бы, чтобы моего отца считали обузой, хотя, к сожалению, так оно и есть. Я про себя формулировала предложения: «Доротея, представляешь, Хайнц едет с нами, ну разве это не чудесно?» Нет. Не пойдет. «Привет, Доротея, моей матери наконец назначили операцию на колене, ты не против, если Хайнц поедет с нами на Нордерней? К сожалению, он не в состоянии сам о себе позаботиться». Тоже не годится. «Доротея, ты ведь знаешь и любишь моего отца. Как тебе идея взять его с собой на Нордерней, чтобы он не трепал нервы моей матери в больнице?» Великолепно. «Доротея, я тут подумала, что Хайнц мог бы нам помочь с ремонтом пансиона Марлен, я хотела бы взять его с собой». Нет, в это она не поверит. «Доротея, скажи, пожалуйста…»
Дверь квартиры открылась, передо мной стояла Доротея с корзинкой для покупок в руках.
– Привет, Кристина, я как раз собиралась за…
– Мы берем с собой Хайнца.
Не так уж хорошо сформулировано. Доротея наморщила лоб.
– За покупками?
– На Нордерней.
– Какого Хайнца? Твоего?…
– Да, именно его.
– С собой? К Марлен? В субботу?
– Да.
Я ждала взрыва, изумленного взгляда или судорожного вопля, но ничего этого не случилось. Доротея невозмутимо поставила корзину для продуктов и вернулась в квартиру. Я прошла за ней в кухню и увидела, что она начала готовить чай. Насвистывая. Я узнала мелодию песни «О, мой папа» и принялась объяснять:
– Мне только что позвонила мама. Ей ставят искусственный коленный сустав, и неожиданно освободилось окно для операции, кто-то там отказался. Моя тетя уехала в отпуск, сестра плавает на яхте в Дании, брат в командировке, словом, я единственная, кого она сумела достать. Ты же знаешь моего отца, он не сможет две недели оставаться один. Он даже не представляет, как варят кофе. Не говоря уж о картошке. Или о яйце. Кроме того, он дальтоник, и если за ним не приглядеть, одевается соответственно.
Я задумалась, что бы еще сказать, не слишком его пороча. Это было непросто, Доротея не должна думать о нем чересчур плохо; с другой стороны, у него такие привычки, которые, мягко говоря, не совсем обычны.
– Мне твой отец кажется забавным.
Я сглотнула. Это слово я бы не выбрала. Доротея налила кипяток в заварочный чайник и повернулась ко мне.
– Хайнц еще довольно бодр. И если он хочет помочь, очень мило. Надеюсь, это его не слишком утомит.
Это его-то не слишком утомит?
Доротея поставила заварочный чайник на стол и достала из шкафа чашки.
– Не делай такое обеспокоенное лицо. Мы будем следить, чтобы он не перенапрягался.
– Доротея, ты не понимаешь. Я скорее беспокоюсь, что он утомит меня. Он может быть довольно навязчивым. Он ни на что не способен сам, его нужно занимать, он всегда во все встревает, всегда все знает лучше всех, боится всего нового, он…