Fiona Wood
SIX IMPOSSIBLE THINGS
Copyright © 2010 by Fiona Wood
This edition is published by arrangement with Jill Grinberg Literary Management and The Van Lear Agency LLC.
© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018
* * *
Посвящается Зои и Джорджу
Я знаю одну девчонку.
Я чувствую ее сердцем. Я знаю о ней все, кроме одного: какая она на самом деле.
Ее зовут Эстель. И я по ней тоскую.
Эстель вечно слушает музыку только через один наушник iPod – саундтрек своей жизни.
Она перестала грызть ногти, все, кроме мизинца на левой руке.
У Эстель есть привычка теребить манжеты школьной кофты.
Она – единственный ребенок в семье. Как и я.
Она играет на виолончели.
Она любит моккачино. И молочно-банановый коктейль – с сиропом, а не с настоящими бананами. А еще шоколад, особенно батончики «Спелая вишня». У нее есть подруга в Нью-Йорке, которой она посылает «Спелую вишню». Их там не купить.
У Эстель много друзей. В отличие от меня.
Она живет по соседству. Рядом с домом, где сейчас живу я со своей семьей.
Она часто смеется.
Мы с ней совпадаем в трех из пяти любимых групп.
Ее любимые писатели – Джорджетт Хейер и Дж. Д. Сэлинджер.
Не могу объяснить, откуда я знаю все это о той, с которой не знаком.
Если не вспоминать о том, что кто-то умер, наследство – хорошая штука, верно? Неожиданно привалившая удача. И дела сразу в гору. Но у нас получилось с точностью до наоборот. Все очень быстро пошло наперекосяк.
У папы начались проблемы на работе. Громовые раскаты долетали даже до меня, при том что город у нас немаленький. Наша комфортная жизнь оказалась иллюзией, навеянной огромной кредитной задолженностью. Все полетело вверх тормашками. А следом кубарем полетели и мы.
Финансовые проблемы были только началом. Как-то вечером, стоя на площадке второго этажа, я со щемящей болью осознал, что родители уже ни капельки не любят друг друга. Но с каких пор? Улы-ы-бочку! Вот мы выглядим счастливыми. Позируем на Бруклинском мосту, едим фалафель в квартале Маре в Париже, плаваем с аквалангами среди гигантских треуголок возле Грин-Айленд.
Что пошло не так? Когда? И почему я этого не замечал?
Выходит, я, как та лягушка, не чувствовал, что вода становится все горячее и в итоге попал в суп?
Когда Аделаида, мамина двоюродная бабка, умерла и оставила ей дом, я подумал, что это разрядит ситуацию. Она и разрядилась, только совсем не так, как я ожидал. Наносекунду спустя папа огорошил нас известием: семейный бизнес уплыл в чужие руки, его объявили банкротом, он – гей и уходит от нас.
Жизнь перевернулась разом с ног на голову.
* * *
Наш дом выставили на публичные торги. Это означает, что банк продает его с молотка, потому что, по сути, владеет им. Кредиторы, которым задолжал отец, прислали ликвидаторов, которые вывезли все наше имущество. Это очень напоминает переезд, с той лишь разницей, что грузовик увозит все вещи в неизвестном направлении.
Когда грузили коробки в грузовик, мимо проезжал на велосипеде Джош Уиттерс из школы.
– Что, Сарел, переезжаете?
– Ты потрясающе наблюдателен, Уиттерс.
Интересно, в курсе ли он наших скверных дел.
– Говорят, твой отец разорился.
В курсе.
– Ага.
– Лузер.
И Джош рванул дальше.
Надеюсь, он все же не заметил мой пуфик с черепашками ниндзя – давно надо было его выбросить.
Обычно при подобном финансовом крахе личное имущество не описывают, но в нашем случае все до последнего отошло компании.
Нам с мамой удалось кое-что припрятать в доме ее подруги Элис: посуду, книги, одежду, мои комиксы и телевизор. И еще у нас остались фотографии, только без серебряных рамочек. Вся наша жизнь в двух коробках.
Ликвидаторы прошли по дому, точно полчища саранчи. Находиться в опустевшем здании было жутко. Такое гулкое эхо я слышал только в день нашего приезда. Но тогда оно сулило радость и новизну. А сейчас предвещало конец и то, что я предпочел бы не знать.
Нас вырвали с корнем. Ликвидировали. Прикончили. И еще кинули. Уиттерс был прав. Я действительно ощущал себя лузером.
Список дел:
1. Поцеловать Эстель. Знаю. Мы с ней не знакомы. Технически. И тем не менее это № 1.
2. Найти работу. Мы в полной финансовой заднице. И моя задача – вытащить нас оттуда, если новый мамин бизнес даст дуба.
3. Поднять настроение маме. Больше шансов, что бизнес не даст дуба, если она отчасти придет в себя.
4. Я не очень-то надеюсь на то, что стану крутым или популярным в новой школе, но хотя бы постараюсь не оказаться полным лузером.
5. Надо поговорить с отцом, когда позвонит. Но как, когда единственное, что мне хочется спросить, – это то, что я категорически не хочу знать: «Как ты мог нас предать?»
6. Экзистенциальное. Понять, как быть хорошим. Не хочу, став взрослым, в одночасье предать свою семью и уйти.
Невозможно.
Невозможно.
Невозможно.
Невозможно.
Невозможно.
Невозможно.
Я просыпаюсь, и сразу реальность накрывает меня снова, как волной. Бум! Хук в живот – там, гадко ухмыляясь, засела злоба. А рядом с ней – тоска, вниз тянет кирпичом. Три недели, как папа ушел, а мы с мамой переехали в дом ее двоюродной бабки Аделейд. Ныне покойной. Здесь страшный дубак. Середина зимы, разгар каникул. Пальцы так окоченели, что невозможно сжать их в кулак.
Окна приходится держать открытыми – из-за запаха. Обогреватели – на крайний случай, из-за финансов. Оттаиваю я только в постели, и жуть как медленно, потому что электрические одеяла – в прошедшем времени.
Здесь шесть спален – вместе с той, где умерла Аделейд. Та дверь закрыта наглухо. Я выбрал себе комнату не задумываясь – наименее вонючую и, с тех пор как мы въехали, преимущественно нахожусь в постели. Как будто тело приказывает мне впасть в спячку, и я повинуюсь. Отпадное могло бы выйти сочинение на тему о том, как я провел зимние каникулы.
И еще выяснилось, что дом вовсе не принадлежит нам. Мама унаследовала его в пожизненное пользование. Когда она умрет, дом достанется не мне, а Обществу охраны исторических зданий.
Так что умри она в ближайшее время, я окажусь на улице. Или с отцом. Думаю, тогда нам придется начать разговаривать. Жаль, что она не может продать дом. Он стоит кучу денег. Я видел цены в витрине агентства по недвижимости.
До кучи, наследство с обременением – в старой конюшне на заднем дворе живет какой-то чувак. Очевидно, это тоже по завещанию. Мы с ним пока не встречались. Он в отъезде.
Не сказать, чтобы мама была в восторге от такого расклада. Но, как она сама говорит, по крайней мере есть крыша над головой. Могло бы и того не быть. У нас нет ни гроша. Даже машины не будет, когда в конце месяца закончится аренда.
Можно подумать, у нас есть деньги на бензин.
Была надежда, что Аделейд оставит маме наличные, но не обломилось. Деньги отошли Национальной галерее, которая вряд ли нуждается в них так же сильно, как мы.
