– Следующий! Кто, кто следующий? – заметалась, квохча, крупная дама в пудровом летнем костюмчике – нарядном и модном, но совершенно не украшающем слишком массивную фигуру женщины.
Мягко говоря – костюмчик сидел на даме как на корове седло.
Как ни странно, но некоторые люди совершенно не умеют одеваться. И при этом сохранять спокойствие. Деньги у них есть, а вкуса и выдержки нет ни капли.
Натка кротко закатила глаза и правой рукой подтянула поближе сына, похожего сегодня на большую дорогую куклу, а не на маленького разбойника, как обычно.
Нервничающий Сенька был фарфорово бледен, круглые голубые глаза его сверкали, обычно непокорные вихры застыли красивыми волнами, зафиксированными парикмахерским гелем. Идеально отутюженные черные брючки, девственно-белоснежная рубашечка – с галстуком! – и до блеска начищенные туфли завершали картину.
Сеньку можно было ставить на свадебный торт как кондитерский аватар жениха – в паре с любой из присутствующих тут же девочек, принаряженных в едином стиле: в пышное, нежное, белое.
Можно подумать, благородных барышень к первому причастию привели, а не на просмотр – или как правильно называется это нервное действо? – для поступления в первый класс.
– Кто, кто? – не получив ответа, снова заквохтала модная корова в пудровом.
– Мы, мы! – не издеваясь, просто так вышло, промычала Натка, левой рукой удерживая приоткрытую дверь с отпечатанной на принтере табличкой «Приемная комиссия».
Ширина щели у косяка была тщательно выверена методом проб и ошибок. Распахнув дверь пошире, следовало вскоре ждать гневного окрика изнутри: «Закройте, пожалуйста!» Прикрыв слишком плотно вы лишались возможности узнать первой о результате очередного собеседования.
Уважаемая приемная комиссия не приветствовала присутствие в коридоре заинтересованных зрителей и не одобряла какой-либо интерактив.
Зрителям – читай, родителям, преимущественно модным мамашам, – следовало тихо, молча ожидать под дверью, воздерживаясь от вопросов, комментариев и, упаси Бог, подсказок. Но мамаши были не из тех, кто привык ожидать и при этом помалкивать, поэтому в коридоре было людно, шумно и нервозно.
Разноцветные наряды родительниц были щедро разбавлены черно-белой классикой детских парадных одежд, но в глазах от этой пестроты все равно рябило буквально до тошноты.
Одной девочке и в самом деле стало плохо, бедняжку даже вырвало, ее увели в медпункт, а нервозности оставшимся добавила явившаяся уборщица с ведром и шваброй. Выглядела она в своей синей униформе почти элегантно, а ворчала совершенно классически: «Ходют тут всякие…» – и так и норовила пройтись мокрой тряпкой по дорогим туфлям этих всяких.
Эти всякие, даром что не из последних людей – почти сплошь «богатенькие буратины», боязливо отмалчивались.
Кто знает здешние порядки, может, и уборщица скажет свое веское слово, когда будет решаться, брать ребенка в элитную школу или не брать. Тех, кого на пол тошнит, определенно не возьмут, а с остальными-то пока непонятно…
Дверь под Наткиной рукой дрогнула и рывками пошла на нее, выпуская полуобморочную девочку в белом. У бедняжки был дикий взгляд, потный лоб и такой лихорадочным румянец, словно уважаемые члены приемной комиссии битый час рассказывали ей неприличные анекдоты или – с поправкой на элитность заведения – читали вслух «Лолиту» Набокова.
– Алина! Линочка! Ну что? Ну как?!
Очередная дама в модном летнем костюмчике (светлый беж, натуральный лен, юбка с запахом, рукава буфами – и все тот же эффект «седла на корове») пылко прижала полуобморочную девочку в белом к своей пышной груди.
Тесно притиснутая к бежевому льну девочка Линочка молчала, слабо трепыхаясь, как выловленная в пруду золотая рыбка.
– Следующий! – нервно рыпнулась толстуха в пудровом и попыталась пропихнуть под локтем Натки свое собственное чадо – набриолиненного мальчика в черно-белом костюме с галстучком.
Тут Натка подумала, что совершила ошибку, когда не позволила Сеньке пойти на собеседование в джинсовых шортах с бахромой и майке с толстой желтой зайцебелкой, именуемой покемоном.
Майка была старая – покемоны уже почти вышли из детской моды, но любимая и, главное, счастливая. В ней Сенька выиграл дворовый чемпионат по мини-футболу, выловил на рыбалке с дядей Костей Таганцевым здоровенного карася и не сломал, а лишь ушиб руку, свалившись с шелковицы в саду приморского домика дяди Никиты Говорова, друга семьи. Трудновыводимые пятна от ягод шелковицы с покемоновой майки, кстати, невероятным образом отстирались без следа – реально чудо-прикид, настоящий амулет на удачу.
Ой, зря она настояла на брючках с рубашечкой, тем самым убив всю Сенькину индивидуальность…
Но сокрушаться было уже поздно.
– Стоять! – Натка перехватила чужого черно-белого мальчика и ввинтила на его место своего собственного. – Сеня, готов?
– А если нет? – все-таки проявил неубиваемую индивидуальность Сенька.
– Разговорчики в строю! – грозно рявкнула Натка.
И спешно пригладила на голове сына непокорные вихры, вопреки парикмахерскому средству норовящие превратиться в подобие предательских рожек и выставить ее маленького ангела сущим исчадием.
Пальцы слиплись от геля. Несмотря на это, взволнованная Натка склеившимися перстами тут же истово перекрестила Сеньку. Он скривился. Натка погрозила ему пальцем, а потом последовательно показала «вилку» – знак «Виктория», большой палец и кукиш.
Совсем недавно она верстала в своей газете заметку «Пять жестов пальцами, которые приносят удачу» и собиралась применить полученные знания прямо сейчас. Полученные сведения пригодились к месту.
Не тот был случай, чтобы хоть чем-то пренебрегать: конкурс в эту элитную школу образовался просто дикий – восемь человек на место!
– Пальцы скрести! – с этими словами любящая мать под взглядами несколько ошалевших от ее загадочной жестикуляции родительниц решительно втолкнула сына в логово приемной комиссии, придумав дополнительный «бонусный» жест для сыночка.
Вот придумали же пытку для невинных деток-дошколят!
Неубиваемый Сенька воинственно шмыгнул носом, обреченно протопал в класс и пропал из виду.
