Вон Уилмот Святому Иоанну и Леоноре Эрвин,
а также
Рэйч Ловат Диксон
в знак дружбы и в память надписи
на моем экземпляре «Софии»
Mazo de la Roche
The Building of Jalna
* * *
This edition is published by arrangement with The Peters Fraser and Dunlop Group Ltd and The Van Lear Agency LLC
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright © Building of Jalna © Estate of Mazo de la Roche, 1944
© Болгова Л., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022
Аделина подумала, что никогда, никогда в жизни не видела ничего настолько прекрасного, как опера «Богемская девушка». Романтика сюжета охватила ее, как лунный свет пробивается через витражи. А музыка! Слова и мелодии захватили ее, она чувствовала себя как во сне. Покидая театр «Друри-Лейн», она схватилась за руку Филиппа: казалось, она не чувствует ног, а толпа парит вокруг.
Она взглянула в его лицо, чтобы понять, что он чувствует. Она заметила свое отражение в огромном зеркале в позолоченной раме, порадовалась увиденному и теперь надеялась, что такое же выражение лица у Филиппа. Но тот выглядел точно так же, как при входе в театр: довольным тем, что пришел в оперу, довольным и собой, и ею, радостным оттого, что вновь вернулся в Лондон.
Аделина сжала его руку, и его лицо расплылось в улыбке. Ни у кого из зрителей не было такого прекрасного мужественного профиля, как у Филиппа! И конечно, не нашлось бы другого мужчины с такими расправленными плечами и такой безупречной осанкой! Он повернул к Аделине голову, посмотрел на нее, и в его ярко-голубых глазах засветилась гордость. Филипп быстро огляделся: замечают ли другие ее красоту. Несомненно, замечали. Два джентльмена рядом с ней замечали Аделину даже больше, чем позволяли приличия. Они без стеснения на нее глазели.
Аделина об этом знала, на что указывали разгоревшийся румянец и дерзкий взгляд, которым она их одарила, по-прежнему улыбаясь Филиппу.
Они дошли до двери наружу; чтобы успешно провести через нее Аделину в пышном кринолине с оборками из тафты, потребовалось все умение Филиппа. «Ничего удивительного, что эти парни на нее пялились, – подумал Филипп. – Нечасто встречаются настолько притягательные лица, как у Аделины. Есть ли другое такое же?»
Яркая внешность Аделины заставляла людей оборачиваться. Густые вьющиеся локоны глубокого золотисто-каштанового оттенка на солнце отливали рыжим, мраморная кожа светилась розовым, живые карие глаза были обрамлены длинными черными ресницами. Но, и не будь всего этого, ее гордое и смелое лицо с орлиным носом, бровями дугой, подвижным смеющимся ртом получило бы его благосклонность.
Раздавался стук копыт по булыжной мостовой. Частные экипажи выстроились в роскошный ряд. Аделина с тоской смотрела на них: им с Филиппом нужно было ждать кеб. Они пробрались к краю тротуара, причем Филипп по-прежнему старался защитить кринолин Аделины.
Словно из канавы, перед ними возник уличный музыкант. Он был изможден, в лохмотьях, но мог играть. Он прижал плечом скрипку и яростно взмахнул рукой со смычком. Музыканта не замечал никто, кроме Аделины, но он отчаянно играл.
– Посмотри, Филипп! – воскликнула она. – Бедняга!
Филипп взглянул и, поморщившись, что теряет время, продолжил поиск кеба. Аделина застыла.
– Дай ему что-нибудь, – холодно потребовала она.
Филипп нашел экипаж и стал подталкивать к нему Аделину. Извозчик слез со своего места и распахнул дверцу. Под напором толпы, ведомая рукой Филиппа, она оказалась внутри кеба. Но нищий заметил ее полный сострадания взгляд, и у дверцы возникла его изможденная фигура. Под его умоляющим взглядом Филипп вынул из кармана шиллинг.
– Благослови вас господь, сэр! Благослови вас господь, миледи! – снова и снова благодарил несчастный. В свете газовых фонарей его лицо казалось мертвенно-бледным.
Копыта стучали по мокрой мостовой. Филипп и Аделина обернулись и победно смотрели друг на друга. Каждый думал, что одержал верх.
После долгих лет, проведенных в Индии, их опьяняли многолюдные улицы и яркие огни. Аделина действительно не знала Лондон: ее родиной было графство Мит[1], а городом, где она провела отрочество, Дублин. Несколько сезонов она протанцевала там на балах, но вопреки надеждам родителей, несмотря на всю свою грацию и красоту, так и не нашла подходящую партию. Ее поклонники, выходцы из хороших семей, все как один были привлекательны, но не имели средств, достаточных, чтобы входить в истеблишмент. На флирт с ними она потратила много времени.
Затем ее сестра Джудит вышла замуж за офицера, служившего в гарнизоне в Джалне, пригласила Аделину, и та с радостью отправилась в гости. В Ирландии ей было тесно; к тому же она поссорилась с отцом, еще более вспыльчивым и властным, чем она. Причиной их ссоры стало наследство, оставленное ей двоюродной бабушкой. Отец был тетушкиным любимчиком и уверенно полагал, что унаследует ее состояние. Оно не было велико, но в сложившихся обстоятельствах и эти деньги казались щедростью. Теперь он горько пожалел, что назвал дочь в честь этой тетушки. Это был просчет; это да еще льстивое обхождение Аделины.
В доме Джудит она встретила гусарского офицера Филиппа Уайтока. Он происходил из семьи давних обитателей Уорикшира. Действительно, Уайтоки жили в своем имении уже несколько столетий. Они считали других ровней, хотя их род был древнее, чем большинство остальных в графстве. Некогда они владели значительным состоянием, которое передавали по наследству от отца к сыну в целости и сохранности. Детей в семье всегда было немного, но все – прекрасного телосложения. Процветание семьи длилось до тех пор, пока дедушка Филиппа не пристрастился к азартным играм, широко распространенным в его времена. Ради игры в карты он заложил фамильное поместье и в конце концов вынужден был его продать. Исключительно благодаря здравому смыслу отца и его скромной трезвой жизни сельского джентльмена Филипп сумел поступить на военную службу и имел достаточно средств, чтобы поддерживать офицерское положение.
Филипп и Аделина были очарованы друг другом. После нескольких встреч они страстно влюбились. И все же кроме пламени страсти в их любви был заметен настоящий металл. Несмотря на нередкие разногласия в уже супружеской жизни, они всегда знали, что предназначены друг для друга и никто посторонний не может занять место другого и даже приблизиться к этому месту. По сравнению с Аделиной другие женщины казались Филиппу простоватыми и даже ограниченными. Каждый ее жест имел для него значение. Его всегда волновала близость их общения и возбуждала мысль, что, несмотря на своеволие, ему в конечном итоге удавалось ее контролировать.
