Августовский вечер 30-го числа 1982 года выдался довольно тёплым. С десяток БАМовцев из строительно-монтажного управления «БАМстрой» треста «Волгоградтяжстрой», который даже в некоторых документах называли: СМУ «ВолгоградБАМстрой», так вот эти волгоградцы, придя домой с работы готовились к рыбалке – проверяли свои двухместные надувные лодки, оснастку, удочки, спиннинги, наживку… Собирались не спеша, ибо поезд по станции Джамку, которую они строили, проходил на запад около трёх часов ночи. Поезд этот пустили недавно, и он стал пользоваться у рыбаков огромной популярностью. Дело в том, что железная дорога от станции Постышево (посёлок Берёзовый) до станции Сулук, а это двести километров, проходила вдоль горной реки Амгунь. Вот посередине этого участка (туда сто и в другую сторону сто) и строились посёлок железнодорожников и станция Джамку. Поскольку я не был «профессиональным» рыбаком, то в эту поездку (к слову: первую и последнюю) напросился со своими друзьями, которые поделились своими снастями, а Серёжа Колотев взял меня в свою надувную двухместную лодку напарником.
В пять утра 31 августа мы высадились на станции Сулук и, пройдя метров сто по тайге вышли на берег Амгуни, где она, спустившись с Буреинского хребта, начинала свой путь межу его подножьем и сопками Баджала. Нам предстоял сплав, с остановками на ночлег и рыбалку до своего Джамку, куда должны были добраться к вечеру воскресенья. Сплав был великолепен. Река текла достаточно быстро, но встречающиеся пороги и перекаты были небольшие. Самое неприятное было, когда задницей, сидя в лодке на надувной подушке, ощущал, как резиновое дно пролетало по булыжникам, но таких мест было немного. Сергей сплавлялся уже не первый раз и рулил в наиболее полноводные протоки, а мимо нас проходила дикая тайга с берегами, то заросшими огромными кустами, то забитыми заломами (нагромождением вырванных с корнем и прибитых разливом к берегу стволов деревьев), а то и с чистыми пляжами из гальки, или песка со следами медвежьих лап. Сейчас, сытый уже, этот хозяин тайги снисходительно терпел нас у себя в гостях, когда мы приставали на такие дикие пляжи и ловили в ЕГО реке ЕГО рыбу. Несколько раз проплывали по тихим заводям с глубокими омутами, мимо нависающих над рекой скал…
Напитавшись этой красотой, вечером воскресенья мы прибились к пляжу, куда по выходным на пикник собиралось немало народу с нашего посёлка, но на удивление никого не было. Собрав лодку, снасти и улов, которым тут, против обыкновения, не перед кем было похвастаться, пошли в Джамку. Как только перебрались через железную дорогу, то увидели, что в посёлке какое-то непривычное оживление, из столовой и из нашего «сельпо» (так мы называли единственный военторговский магазинчик в нашем посёлке) выходили незнакомые люди…
– Тебе сказали, как придёшь – в контору, – забирая мой улов сказала жена, – Там какое-то начальство приехало и командировочных из Волгограда привезли.
– И чего они тут будут делать, когда нашим работы нет? – удивился я, но переобулся и, как был в энцефалитке, пошёл к начальнику управления.
Дело в том, что в начале 1982 года на всём участке Постышево-Ургал прошли собрания с поддержкой инициативы (чьей уже не помню) сдать этот участок в постоянную эксплуатацию к 65-й годовщине Великой Октябрьской революции, то есть к 7 ноября этого года. Строила этот участок, прокладывала собственно железную дорогу, бригада железнодорожных войск, отсюда и военторговский магазин у нас в посёлке, а через каждые 50 километров этого участка субподрядчики, вроде нас, возводили станции и посёлки железнодорожников со всей инфраструктурой. В частности, на запад ближайшую от нас станцию Герби строили саратовцы, а на восток, Амгунь – пензяки. В апреле 1982 года по всем этим станциям проехала комиссия. Старый седой строитель, вместе с другими членами комиссии, поглядев на готовность к сдаче первой очереди нашего посёлка – четыре жилых дома, вокзал, временную (резервную) котельную, водозабор, канализацию – спросил Михаила Александровича Коробкова, начальника нашего управления:
– Вы действительно надеетесь сдать объекты к ноябрю?
– Да, не сомневаюсь, – бодро ответил Коробков.
– Это невозможно, – уверенно резюмировал седой.
Члены комиссии только покачали головами. Но, видимо не только качали головами, а на совещании в Хабаровском крайкоме партии доложили о плачевном состоянии дел в СМУ «ВолгоградБАМстрой», о том, что это состояние способно сорвать выполнение соцобязательства о досрочном вводе в постоянную эксплуатацию этого, самого восточного, участка БАМа. А за такой срыв, за невыполнение обязательств, о которых раструбили на весь мир, крайком партии могли не погладить по головке и в ЦК КПСС. Потому в Москву полетела срочная депеша о том, что Волгоградская область не выполняет своих обязательств перед страной, шефство над строительством поселка и станции Джамку провалила. К депеше приложили справку, подготовленную Коробковым, о задержках поставок строительных комплектов и материалов из Волгограда.
В Волгограде областное начальство всю БАМовскую эпопею свалило на трест «Волгоградтяжстрой» и забыло про нас напрочь, изредка печатая в волгоградских газетах бравурные статеечки о героических буднях наших строителей в далёком Хабаровском крае. Трест же, которому от наших выполненных-невыполненных планов было не особенно холодно или жарко, отмахивался от нас, как собака от пятой ноги. Ему с планами работ по Волгограду бы справиться – это волновало начальство треста в первую очередь, ибо Красноармейский райком партии, Волгоградские горком и обком под боком, за срывы сроков строго спрашивал в любое время, а… до бога высоко, до ЦК далеко. Тем не менее в июне, наконец, пошли вагоны со стройматериалами из Волгограда, нагоняя прежний график, а с конца июля и с учётом тех самых соцобязательств, которые мы тут на Дальнем Востоке напринимали без них, поставки пошли с опережением. Всё же умели в ЦК накручивать хвосты своим подчинённым.
Дело явно сдвинулось с мёртвой точки, стали нагонять в график, но тут возникла новая проблема. Готовые коробки вокзала и четырёх домов грозились так и остаться коробками, ибо вся трубопроводная обвязка (отопление, горячее и холодное водоснабжение, канализация, ванные, раковины, санузлы) на эти объекты были отправлены из Волгограда ещё в январе в двух вагонах. Февраль прошёл, их нет, март – не появлялись. Телефонные переговоры с Волгоградом ничего не дали кроме даты отправки и номеров вагонов. Телеграммы и телефонограммы в управления железных дорог и в МПС ничего не добавили. Вагоны мистически пропали. Но поскольку Коробков в мистику не верил, то в конце июня послал самого пробивного управленца из нашей конторы, который тогда работал прорабом на строительстве водозабора, Костюка Виктора Григорьевича на поиски этих вагонов. Тот в середине июня вылетел в Волгоград взял в тресте документы на отправку этих вагонов и, начиная с товарной станции Южная, помчался выслеживать их почти десятитысячный маршрут движения. В конце июля Костюк нашёл эти вагоны в двухстах километрах от нас в тупике станции Ургал, куда их по ошибке кто-то загнал, и вся железнодорожная братия этой станции забыла про них почти на полгода. Виктор Григорьевич обложил матом всех, кто попал ему там под горячую руку и многострадальные вагоны, наконец-то, подали под разгрузку на станцию Джамку 31 июля. А в ночь с 31 июля на 1 августа к нам сошёл с поезда начальник диспетчерского отдела Главнижневолжскстроя, в систему которого входил и наш материнский трест, Киселёв. Он привёз с собой первое пополнение – полсотни командировочных строителей из Волгограда. Через пару дней ещё прибыли целых три студенческих отряда из волгоградских ВУЗов, через неделю, выяснив фронт работ, он вызвал ещё строителей. Кроме того, на монтаж временной (резервной котельной) с водогрейными котлами, а также оборудования вокзала прибыли монтажники из Тынды, из Чегдомына командование бригады желдорвойск прислало к нам в подкрепление батальон своих военных железнодорожников…
