– Во-во, поглянь! – ткнул пальцем в небо Лоску́тик.
– И чё?
– Радуга, – сказал худющий мужичок и шмыгнул носом.
– Правда, что ль? – щурясь, усмехнулся другой, покрепче. – Я бы пожелал, чтоб корни Святого Дуба искололи тебе задницу. Оторвать меня от важного занятия из-за какой-то ерунды?
– Это не ерунда! Боги поехали по своим делам и выстлали себе дорогу.
– Точно. Поехали в кабак или какой-нибудь дом с девками. Куда и нам следовало бы.
Тощий вздохнул. Навязавшийся к нему в попутчики оказался редкостным козлом. Крепко сбитый мужик с ёжиком светлых волос на голове. Вытянутая скуластая харя, губы потрескавшиеся, синие глаза. На правой щеке шрам в виде трёх коротких полосок, соединённых ещё одной в самом низу. Незнакомец что-то поднимал с земли, совал в рот, морщился, сплёвывал, вытирал пальцы о жёлтую рубашку и снова повторял свои действия. Лоскутик, обмотанный разноцветной тканью, был полной противоположностью. Тощий, как жердь, плоский, как доска, несуразный и аляпистый, как местная сиреневогрудая сизоворонка. Бледная кожа, красные глаза, чёрные волосы, схваченные в тугой хвост, и длинные тонкие пальцы. Из-за последнего обстоятельства прибившийся незнакомец отказался пожимать ему руку при встрече, сославшись на боязнь поломать конечность.
Мужчины сидели на обочине лесной дороги, привалившись спинами к стволу раздвоенной берёзы, и отдыхали от долгого пути. Утреннее солнце нещадно палило. Ветер будто брезговал к ним залетать. Воробьи неистово чирикали. Высунувшийся было из норы крот, сразу же уполз обратно. Лоскутик вздыхал и задумчиво жевал сорванную травинку, глядя на небо. Второй же самозабвенно лизал жопки муравьёв.
– Ты откуда? – прервал молчание красноглазый.
– Снизу, – коротко ответил попутчик, пихая насекомое в рот.
– А-а-а. Поня-я-ятно, – протянул Лоскутик и вздохнул.
Собеседник не отличался разговорчивостью и, кроме несколько отталкивающей внешности, имел далеко не самую приятную для визуального восприятия расцветку одежды. Рубашка с закатанными рукавами была не совсем жёлтой, она была ядовито-канареечной или даже едко-лимонной. Цвет её изменялся в зависимости от того, под каким углом падал свет, но выглядела она неизменно отвратительно. То ли тёмно-коричневые, то ли оливково-зелёные кожаные штаны в три четверти длины, расшитые золотистыми колосками на поясе и вдоль карманов, лоснились, как бока холёной лошади. Центр панельного ремня, соединяющего широкие подтяжки на груди, украшала искусная тесьма в виде королевской лилии. Когда-то белые гетры посерели, а грубые чёрные ботинки с высокой шнуровкой и массивной подошвой покрывал слой налипшей грязи. В дополнение ко всему, на виске незнакомца расположился паук, на которого человек не обращал никакого внимания.
– А здесь ты чего забыл? – спросил Лоскутик.
– Забыли меня, – вздохнул попутчик.
– Как забыли, – удивился тощий. – Кто?
– Да свои же и забыли, – снова вздохнул незнакомец.
– Свои просто так не забывают, – важно изрёк мужчина и воздел палец.
– Выпил бы ты столько же – сам бы заб… ыл, – неожиданно икнул второй. – Или не знаю. Может, и не забыли. Может, я сам выпал, когда взлетали. Я в кустах очнулся.
– А-а-а. Поня-я-ятно, – снова протянул Лоскутик и в очередной раз вздохнул.
– Угу. Теперь вот, думается мне, что домой бы надо, да как возвращаться – не знаю. Есть тут у вас корабли небесные? Нет? – поглядел на Лоскутика незнакомец.
– А чё «нет» сразу-то?
– Так я сам-то не знаю. Про Верхнюю Землю многое рассказывают.
– Есть у нас такие корабли.
– Вот и хорошо.
– Стоят дорого. Летают редко, – добавил Лоскутик.
– Сколько стоят-то?
– Триста звоньков…
– Сколько?! – взревел незнакомец.
– Триста, – тощий испуганно вжал голову в плечи.
– О как, – попутчик неожиданно успокоился. – Дорого.
– Как есть.
– Стало быть… «триста», – задумчиво произнёс мужчина.
– Как-то так.
– Дашь в долг?
Лоскутик нервно рассмеялся, похлопывая себя по коленке.
– Шутишь? Было б у меня триста звоньков, шёл бы я по лесной дороге?
– А я не знаю? Может, ты извращенец какой. Скупердяй, например, или капиталист.
– Ты это, со словами-то поаккуратнее, – насупился Лоскутик и сунул правую руку в просторный левый рукав.
– А то что? Неужто гвоздём поцарапаешь? – показушно испугался незнакомец. – Или воткнёшь куда?
Тощий захихикал и вытащил руку. На ладони лежал небольшой орешек. Незнакомец с подозрением поглядел на ядрышко.
– У жука-навозника отобрал?
– Чего это сразу «отобрал», – возмутился Лоскутик.
– Ещё скажи, что съедобный.
– Конечно. Очень даже съедобный. Будешь?
– Нет, спасибо. Что-то не хочется.
– Как знаешь, – пожал плечами тощий, убирая орешек обратно в рукав.
– Предлагают тут всякое, – проворчал незнакомец. – Наверняка ещё и руки немытые.
Лоскутик задумался, как бы поехиднее ответить, но попутчик бодро поднялся и принялся разминать плечи.
– Ты хоть куда идёшь-то? – спросил он.
– Вот те раз! Почти имперскую милю1 со мной прошёл, лишь сейчас поинтересоваться решил, – усмехнулся Лоскутик. – Путешествую я. Выступаю то здесь, то там.
– Бард, что ль? – нахмурился незнакомец.
– Бард?! – возмутился тощий. – Я профессиональный музыкант! – и добавил с гордостью. – Я арфист!
– О как… И где арфа твоя?
– А вот здесь, – любовно погладил небольшой чехол Лоскутик.
– Арфы… они ж… такие, – развёл руки попутчик.
– Это арфа! – рявкнул тощий, чем даже ошарашил собеседника.
– Ладно, ладно, – согласился тот, едва заметно улыбнувшись. – Пойдём, арфист. Дойду с тобой до ближайшего населённого пункта, а там поглядим.
⚜ ⊹──⊱⚜ ⊰──⊹⚜
В свободном городке Ро́ттен сегодня было тихо. Возможно, так продолжалось бы и дальше, но на беду в его восточную часть забрёл дракон. Всамделишный дракон, только не простой, а татцельву́рм. Местный пьяница и весельчак Шульц принял было его за кошку, да потом решил погладить. Существо зашипело, прижало кошачьи уши к голове и выползло полностью из-за угла, пригибаясь к земле, будто перед прыжком. Разглядев тулово, длинной в две трети рута2, Шульц тут же малость протрезвел и дал дёру. По всей видимости – вовремя. Татцельвурм успел свернуться в кольцо, изогнул тело, как змея перед броском, и резко распрямился. «И тут меня, как молнией шарахнуло!» – сетовал Шульц, демонстрируя разодранные на заднем месте штаны. Высказав предположение, что клыки у твари «наверняка ядом трупным заражают», пьяница выпросил у хозяина таверны шнапса и эля для спасения «бренного тела» от «несвоевременного ухода из столь прекрасного мира».
В тот момент, когда пострадавший уже «почти изгнал смертельную заразу», в харчевню на первом этаже таверны вошли два путника.
– Чего изволите? – бросил дежурную фразу хозяин, такой же «средний», как и подавляющее большинство жителей города.
