Сергей Степанов - Швейк жив!

Ярослав Гашек идет по Вацлавской площади, или Вацлаваку, главной торговой площади Праги, сосредоточию модных магазинов и шикарных ресторанов. Там же располагаются редакции всех основных чешских газет, хорошо известных писателю. Внешность Гашека широко известна по фотографиям, но вот одежда, в которую он одет в этот жаркий день 25 августа 1921 года, достойна отдельного упоминания. На Гашеке русская рубашка, ворот которой вышит петухами. На голове выгоревшая фуражка с отчетливо заметными очертаниями снятой пятиконечной звезды. Гашек подпоясан ремешком, его наряд дополняют просвечивающие на заднице брюки. Он в стоптанной домашней обуви на босу ногу. Такое впечатление, что он на минуту вышел из дома, что недалеко от истины. В руках у Гашека пустой кувшин. Он рассеяно смотрит по сторонам, пока его взгляд не натыкается на старую оборванную афишу, наклеенную на стену.

Гашек. Надо же! Афиша сохранилась спустя полгода! (читает вслух) «Роман Ярослава Гашека «Осуду доброго вояка Швейка за светови валке». Первая чешская книга, переведенная на мировые языки! Лучшая юмористически-сатирическая книга мировой литературы! Победа чешской книги за рубежом! Первый тираж 100 000 экземпляров!». (вздыхает) Несбывшиеся мечты! Надо убрать, пока никто не видит. (Срывает афишу и небрежно сует ее в карман брюк). Однако в этом царстве чистогана я здесь чувствую себя как всеми брошенный годовалый младенец. Франта побежал по типографским делам, а Шуринька отправилась по магазинам. Сказала, что хочет купить мне приличные батёвки из сукна с кожаной подошвой. Я не люблю ходить по лавкам, поэтому сняла мерку с моей ноги и сама будет выбирать. Только для начала перемерит все модные шляпки, потом кофты, потом юбки и туфли. До магазина Томаша Бати вряд ли доберется к вечеру. Впрочем, какая разница? Денег-то у нас все равно нет, это она так, приценивается на будущее. Нельзя судить её строго. Шуринька неожиданно попала из военного коммунизма в капиталистический мир с его сверкающими витринами и кричащими вывесками. Немудрено, что ее головка закружилась от этого мнимого изобилия. Ничего, со временем разберется и увидит жалкую изнанку общества изобилия! Как по мне, военный коммунизм – куда лучше. Продуктов и товаров в магазинах нет, да и магазины давно закрыты. Никаких забот! Красота, не то, что на Вацлаваке, где все пропахло торгашеским духом. Гм! Как мне убить время? Загляну-ка я в редакцию «Чешского слова» (Гашек воровато оглядывается, как будто боится, что кто-то подслушивает его мысли)… поболтаю с Ярмилой.

Гашек направляется по Вацлавской площади к редакции «Чешского слова». Недалеко от редакции его окликает женский голос. На сцену выходит Ярмила Майер (Гашекова), первая супруга Гашека. Её нельзя называть красавицей, но она по-своему привлекательная женщина. Интеллигентное волевое лицо, она носит очки, одета как деловая женщина, самостоятельно зарабатывающая на жизнь. Её чувства к бывшему мужу являются гремучим сочетанием любви и разочарования, нежности и горькой обиды.

Ярмила. Митя, Митенька!

Гашек (оборачивается на крик). Ярмила!

(Гашек обнимает женщину, потом озирается по сторонам и увлекает её подальше от магазинов)

Ярмила (укоризненно). Ты позабыл мой голос?

Гашек. Как я мог позабыть? Ты единственная, кто зовет меня Митей.

Ярмила. Я дала тебе это прозвище в честь анархиста Бакунина, кумира твоей юности.

Гашек. Но почему Митя? Бакунина звали Михаилом – сокращенно Миша, а не Митя.

Ярмила. Значит, я плохо усвоила уроки русского языка, которые ты давал мне на старом еврейском кладбище Праги, на могиле рабби Иегуды Лёва. Ты наизусть читал мне «Евгения Онегина», но я все пропускала мимо ушей, а только любовалась твоим гордым профилем.

Гашек (декламирует).

Ярмила. Да, были времена! Тайные свидания на еврейском кладбище!

Гашек. Твой отец запрещал добропорядочной барышне Майер из состоятельной буржуазной семьи встречаться с молодым человеком, который учил его дочь, что собственность есть воровство.

Ярмила. Отец не хотел благословлять брак с человеком, не имевшим даже самого скромного постоянного дохода, который позволил бы содержать семью.

Гашек. Чтобы добиться его благословение, я устроился редактировать журнал «Мир животных».

Ярмила. Нас обвенчали в костеле святой Людмилы в Виноградах. На отцовские деньги я устроила уютное гнездышко на Пльзненской улице. Ждала тебя после службы. Чего тебе не хватало, Митя?

Гашек. Ты смеешься, Ярмила? Редакция журнала размещалась на псарне и представляла собой натуральный сумасшедший дом за железной решеткой. Вообще «Мир животных» состоял сплошь из переводов с немецкого. Картинки мы вырезали из «Ди вохе», «Спорт им бильд», «Дас иллюстрирте блат» и других немецких журналов, а иногда из «Кантри лайф» и «Ла ви а ла кампань», тексты брали исключительно из немецких журналов, и все это называлось «единственным в своем роде чешским журналом».

Ярмила. И ты устроил грандиозный скандал!

Гашек (весьма довольный собой). Уж это точно! «Мир животных» прогремел на весь мир. Я принялся разбавлять скучные переводы любопытными заметками. Начал с невинных заметок: «Исторические надписи на надгробьях собак», «Китайские певчие мыши». Потом разошелся и открыл слепую блоху мезозойской эры – тут уже естествоиспытатели переполошились. А венцом моей научной деятельности стало открытие скелета доисторического ящера, которого я нарек «идиотозавром».