На Аркадию надвигался величественный грозовой фронт. Он едва коснулся острых вершин горного хребта и накрыл широкой тенью виноградники и сады, домики, крытые черепицей, башни старого замка, сгоревшего дотла. Весь город стал темным, сверкал только шпиль церкви. Он был обшит металлом звездного корабля, того самого корабля, на котором предки прилетели на этот мир сотни лет назад.
На крыльце отцовского дома сидел Гвидо. Он наблюдал за тем, как тяжелые тучи скрыли одну за другой все четыре бледных луны, а затем и серебряный солнечный диск. От него осталась только светлая точка, едва заметная в черном небе. Она была похожа на солнечный зайчик, искрящийся на дне колодца. Был полдень, но стало темно, как в сумерках.
Гвидо расстегнул пряжку на кожаной сумке, украшенной оленями с раскидистыми рогами. Мальчик опустил руку в сумку и взял деревянную флейту. Этот инструмент много значил для Гвидо. Его сделал отец, глава гильдии музыкальных мастеров.
Гвидо поднес флейту к тонким губам, набрал полную грудь соленого и отдающего железом воздуха. В этот момент вспышка молнии осветила долину и металл на церкви блеснул как зеркало.
Раздался удар грома. В эту самую секунду Гвидо извлек из флейты печальный и долгий звук. Он вступил в резонанс с раскатами грома и превратился в аккорд, который вместе с эхом полетел над городом и дошел до острых пиков горного хребта.
Гвидо показалось, что печальная нота, подхваченная и усиленная громом, летит до четырех бледных лун и дальше, к серебряному солнцу.
С сожалением Гвидо прервал ноту, когда воздух в груди кончился. Тогда он создал следующий звук, затем еще один. Ноты складывались в быструю и печальную мелодию.
Гроза обратила внимание на мальчика и извергла из себя одну за другой четыре молнии. Без промедления прозвучали удара грома. Они словно нарочно попали в такт мелодии, которую играл мальчик. Гвидо подумал, что это не может быть совпадением.
До Гвидо, сидящего на крыльце отцовского дома, долетели сильные порывы ветра. Запахло грозой и колодезной водой. Черные кудрявые волосы мальчика взъерошились, мелодию заглушил шум надвигающейся бури. Ветер чуть не вырвал из рук мальчика флейту, Гвидо едва успел схватить ее двумя руками и спрятать в кожаную сумку.
Перед домом с глухим стуком упали первые капли дождя. Грозовая туча добралась до Гвидо. Она проделала огромный путь. Гроза пришла со стороны Великого шторма, что бушует на востоке столько, сколько существует этот мир. Но буря, должно быть, потеряла большую часть силы, пока сотни километров летела над низкими хребтами и гранитными горными массивами, покрывающими планету синим панцирем.
Гроза будет греметь громами и сверкать молниями несколько часов и лишится силы, гонимая на запад вечными ветрами. Затем всю ночь будет моросить мелкий дождь. Он станет барабанить по крыше флигеля, переполнит бочку у водосточной трубы, затопит низину возле оранжереи, а к утру – прекратится.
А с восходом солнца Гвидо с отцом, Мартином Моррисоном и младшей сестрой, рыжеволосой Дианой, пойдут в церковь по улицам, блистающим в лучах серебряного солнца, пахнущим свежей листвой и мокрой землей.
Гвидо ясно увидел, как войдет завтра с отцом в белоснежную церковь, украшенную звездным металлом. Он был взят с того самого корабля, который принес предков на эту планету через пустоту космоса.
Гвидо сядет в первых рядах вместе с отцом, почетным гражданином города. Мальчик будет всю службу тайком рассматривать фрески на стенах. Он снова увидит запечатленные там чудеса старой Земли, а затем посмотрит на таинственную и прекрасную историю расселения человечества по Вселенной.
На трибуну поднимется священник, отец Георгий, облаченный в рясу, похожую на рыжий скафандр. Он поднимет над головой серебряный крест, символизирующий кресты квантовой связи. С помощью таких устройств возможно установить контакт со всеми известными колониями человечества.
За спиной у святого отца – золотая и черная фреска, на которой изображено звездное небо. Перед несколькими звездами горят маленькие свечи. Их двадцать шесть, по числу человеческих колоний.
Отец Георгий начинает читать своим сильным голосом:
– Бета Стрельца, сорок шесть миллионов душ.
– Да направит их воля Вселенной, – повторяют хором собравшиеся.
– Аякс, двадцать три миллиона душ.
– Да направит их воля Вселенной.
– Лада, вторая имени своего, шестьсот тысяч душ.
– Да направит их воля Вселенной.
После перечисления всех обитаемых колоний священник перечислит корабли колонизаторов, которые еще не достигли предназначенных им звезд.
– Доблесть, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.
– Да направит их воля Вселенной, – хором говорят верующие.
– Надежда, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.
– Да направит их воля Вселенной.
– Предначертание, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.
– Да направит их воля Вселенной.
Отец Георгий продолжит перечислять корабли. Гвидо знал, что, когда корабль достигнет предназначенного ему мира, перед фреской за спиной отца Георгия зажгут еще одну свечу. В этот день будет великий праздник. Отец рассказывал Гвидо, что в год рождения мальчика перед одной из звезд зажгли новую свечу. Тогда еще была жива мама Гвидо. С тех пор ни одной новой свечи не загорелось.
Отец Георгий продолжает перечислять корабли колонизаторов. Но его голос стал мрачным и тяжелым, как вчерашняя грозовая туча. Священник начал называть имена кораблей, не достигших своей цели, погибших в космосе и переставших выходить на связь.
– Безупречность, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.
– Да не будет их жертва напрасна, – хором отзываются молящиеся.
– Вечность, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.
– Да не будет их жертва напрасна.
– Свобода, пять тысяч матерей и без числа нерожденных детей.
– Да не будет их жертва напрасна, – хором отзовутся молящиеся.
Перечисление погибших кораблей занимает долгое время. Воздух в храме становится тяжелым, напряженным, словно перед ударом молнии. Отец Георгий останавливается. Затем он тяжелым взглядом смотрит на всех собравшихся. Он словно обвиняет каждого из них. Гвидо опускает глаза, чтобы не встретиться взглядами со священником. Он чувствует вину за то, что услышит дальше.
Отец Георгий начинает перечислять все потерянные колонии человечества, население которых погибло.
– Персефона, Лаодикия, Петра, – отец Георгий перечисляет планеты, число которых намного превосходит все двадцать шесть обитаемых миров, – Эсфирь, Паллада, Осирис.
Отец Георгий долго читает свой список и, наконец, останавливается. В воздухе повисает немой вопрос – запнулся ли священник и он продолжит дальше или список потерянных миров уже окончен. Наконец, когда молчание становится слишком тяжелым, становится понятно, что отец Георгий завершил перечисление. Все присутствующие на службе выдыхают, как один человек.
