Российская Федерация; Сочи – Москва
Кипр; Ларнака – Сирия; Латакия
Некоторое время назад
Прилетев на побережье Черного моря, Павел Новиков надеялся, что его оставят в покое и дадут спокойно отдохнуть. Законные две недельки. Или хотя бы одну. И все же глубоко в подсознании пульсировала беспокойная мыслишка: в Сирии назревает большая драка; как бы не выдернули для очередного рейда.
В первые три дня он вдоволь наплавался в море, належался на горячем песочке, выспался и отъелся харчами, предлагаемыми в специальном санатории для сотрудников ФСБ. Он был свеж, бодр и готов к половым приключениям, но при этом подспудно ожидал звонка от шефа.
Соседи по этажу корпуса подобрались сплошь болезные, возрастные, хронические. Загнанные проблемами, понурые и с перхотью на воротнике. К тому же сильно употребляющие. Если кто-то считает, что в летний зной наши бухмейстеры переходят на воду и квас, то его ждет горькое разочарование. Вода – чтоб помыться, квас – для окрошки. А капризы погоды поводом к завязке служить не должны. Сам Павел от крепких напитков решил воздержаться и в основном баловался холодным пивом и натуральными соками.
Есть такое неписаное правило: чем меньше больница – тем лучше больному. Данная формула годилась и для санаториев. Закрытый санаторий для сотрудников ФСБ был небольшим, и лечили здесь действительно хорошо. Только с развлечениями было туго. Помимо шикарных посиделок на разбросанных по аллеям деревянных лавочках, имелись бильярд, настольный теннис, домино и телевизор, по которому день и ночь транслировали радость электората: криминал, политику и светскую блевотину.
Дабы не повеситься от такого разнообразия, следующие два дня Новиков решил посвятить поиску симпатичной подружки, способной скрасить отпуск. Он слишком долго жил, не имея жены, поэтому привык к молодым и красивым женщинам.
Сначала не везло. Молоденькая девочка-консьержка, к которой он подвалил после обеда, его не замечала.
– Представляешь, в семнадцатом веке термометры наполняли коньяком, а не ртутью, – оживленно рассказывал приятелю какой-то важный пожилой дядька.
Приятель качал седой головой:
– Сволочи…
Дождавшись, когда старшее поколение скроется из виду, Павел подошел ближе и, улыбнувшись, сказал:
– Меня зовут Павел. Позвольте узнать ваше имя?
Девочка внимательно посмотрела на него, изящно поправила короткую юбчонку и абсолютно серьезно выдала:
– Скажите, а вы Сталина помните?
Новиков наклонился, ласково поглядел в незамутненные, почти детские глаза знатока истории из «поколения пепси». Потом сделал хищное лицо, демонстративно оценил стройную фигурку, нагло нырнул взглядом в глубокий вырез блузки и ласково шепнул юному созданию на ушко:
– Ты, золотко, не поленись – найди меня вечерком в местном ресторане. Я урок истории тебе преподам. За Сталина не обещаю, а вот Лаврентия Палыча Берия пару раз изображу во всей красе.
Поднявшись в свой номер, Павел подошел к зеркалу.
«Ну что за хрень?! Откуда такая напасть?.. – Разглядывал он свое отражение. – Да, фейс не первой свежести и чуток «побитый молью». Да, подрастерял немного волос по чужим подушкам. Да, разменял тридцатник. Но вроде пока не сыплюсь; вполне себе крепкий мужик, который ест все, что вкусно, а не то, что полезно и посоветовали врачи. В постели дам фору любому юнцу и денег теткам за любовь пока не плачу. Так в чем же дело?..»
Однако расстраивался он недолго и в тот же вечер все же подцепил на крючок довольно хорошенькую особу. Даже более привлекательную и стройную, чем глупенькая консьержка.
* * *
Свой характер он оценивал критически. «Справедлив, но с подчиненными бывает излишне строг», – значилось в его характеристике. И с этим трудно было поспорить. Спасало то, что в наше время дисциплина в спецподразделениях поддерживалась исключительно строгостью. Времена замполитов и «линии Коммунистической партии» канули в Лету. На смену вначале подсунули воспитателей, да толку от них было не больше абсолютного нуля. Все воспитатели сидели по штабам и по казармам, а на опасные операции по-прежнему отправляли простых смертных. Вот и приходилось иногда напирать на голосовые связки и авторитет. Для пользы дела и сохранения жизни тех же подчиненных.
Имелись и другие недостатки в характере. Временами он был излишне дотошен в тех делах, которые касались службы. В перерывах между операциями часто уходил в себя и замыкался.
В противовес отрицательным чертам были и положительные. Их Новиков, пребывая в философском настроении, насчитал ровно восемь. Под первым номером значились ненависть и беспощадность к врагам Отчизны. И вот тому подтверждение.
Пару лет назад группу забросили в Центральную Африку для освобождения заложников – российских врачей из миссии Красного Креста.
Днем жара, как в машинном отделении «Титаника». Ночью прохладно и шляются дикие звери. Все бы ничего, да несколько бойцов, проводя разведку, напоролись на приличный отряд местных упырей-бандитов. Примерно треть упырей положили, но самих пленили, так как двоих ребят серьезно подранило – отойти к своим не представлялось возможным.
Новикова и Кудина связали, раненых Лапина и Бобровского закинули в кузов дряхлого пикапа, который, гудя и чихая, поехал куда-то на север…
Настроение было отвратным. Как можно так глупо провалить операцию?! О наличии в этой африканской дыре разрозненных бандформирований Шестопалов известил заранее – еще до вылета из Москвы. Перед выходом в разведывательный рейд снайпер Устинов и пулеметчик Горбенко прошвырнулись вокруг лесистого пригорка, на котором обосновалась группа. В радиусе двух километров было тихо и безлюдно. И вот на тебе – напоролись.
Через полчаса поездки по тряской дороге разведчиков привезли в небольшой городишко и затолкали в деревянный дом.
Откуда-то появляется чернокожий доктор. Он был в коротких штанах канареечной расцветки и белой футболке; на шее фонендоскоп, в зубах сигарета. Осмотрев раненых, он приступил к врачеванию. «Ну, слава богу, – подумал Павел. – Если сразу не пустили в расход, значит, мы им зачем-то нужны. А это уже шанс!»
