***
Июль 1941 года выдался знойным. Поднимая столбы пыли, колонна 4-й танковой дивизии вермахта неспешно двигалась по старой Варшавской дороге, не ожидая никакого сопротивления. Машины шли с открытыми люками, экипажи танков, изнывая от духоты, сидели на броне. Солдаты обменивались шутками, а звуки губной гармошки разбавляли монотонный скрежет гусениц и рев моторов.
Хенфельд ехал на броне одного из танков, делая заметки в своем дневнике, и изредка поглядывал на идущих в колонне солдат. Их лица были полны решимости и гордости за великий немецкий народ, за Третий рейх и за своего фюрера. Позади были Польша и Франция, и пусть эта война против русских идет не столь гладко, как в этих странах, но, несомненно, впереди их ждут Минск, Киев, Ленинград, Москва – их ждет победа. Через два месяца Россия падет, и Великий рейх будет простираться от Атлантики до Урала. Европа будет объединена волей великого Гитлера, и они, доблестная германская нация, принесут освобождение и цивилизацию диким народам востока, хотят они того или нет. Править низшими расами – такова их историческая миссия.
Тем временем колонна подошла к деревне Сокольничи, раскинувшейся на невысоком берегу реки Добрость. Согласно докладам, именно за ней не так давно стояли советские войска.
Эту речку, хоть она и была небольшой и мелкой, тяжелой технике не так просто было бы преодолеть вброд, тем более что местность вокруг была сильно заболочена. Видневшийся впереди мост также не вызывал доверия – ведь он был цел, а значит, мог быть заминирован русскими при отходе. Кроме того, густо поросшие рожью холмы с редкими небольшими рощицами на другом берегу реки могли скрывать притаившегося врага.
Подъезжая к мосту, Хенфельд внимательно разглядывал противоположный берег в бинокль, но не заметил никаких признаков присутствия советских войск. «Наверное, драпанули», – с усмешкой подумал он.
– Вроде чисто, – сказал он своему экипажу.
Только он произнес это, как вдруг – яркая вспышка, а за ней – оглушительный грохот! С берегов реки мгновенно взмыли в воздух и устремились прочь стаи птиц. Это взорвался шедший первым в колонне танк – наверное, сдетонировал боезапас. Едкий черный дым повалил из фюзеляжа разбитой машины, застилая синее небо; послышались стоны раненых осколками пехотинцев, оказавшихся рядом с первым танком. Колонна остановилась, а солдаты врассыпную бросились в кювет.
Нырнув под защиту бронированной башни своего танка, обер-лейтенант прильнул к биноклю и впился взглядом в противоположный берег, тщательно осматривая холмы по другую сторону реки. Ничего. Ни танков, ни артиллерии, ни одного русского солдата не видно. Кто стрелял и откуда?
В ту же секунду послышался свист летящего снаряда, за ним взрыв – и объятая пламенем бронемашина, следовавшая за подбитым танком, замерла на въезде к мосту, окончательно преградив путь остальной колонне. Клубы черного дыма, подгоняемые ветром, быстро растекались в жарком воздухе. Пригнувшись, солдаты попрятались за бронемашины и танки – не понимая, откуда ведется огонь, они настороженно озирались. Плотная дымовая завеса не давала ничего разглядеть, и даже звук выстрела как будто тонул в ней, так что нельзя было определить, где располагалась русская артиллерия. А в том, что это была артиллерийская батарея, теперь не было никаких сомнений.
