Теплый ветер слегка трогал выбеленные долгой жизнью пряди волос и бороды шамана Кугыжи. Шероховатость надежного бока вековой сосны давало удобную опору спине. Прожитый век не съел телесную могуту Кугыжи, спину согнуть не осилил. Все так же прямо стоял он, крепко на земле-матушке ногами. Сейчас, правда, сидел. Тоже крепко и известно чем. К сосне для удобства спиной откинувшись, зорко наблюдал за игрой внука, меньшого сына дочери своей.
Внук, Жданко, пятилетний сорванец, вел бой с неисчислимыми полчищами злобных недругов. Повергая их раз за разом в неравной схватке один против тьмы-тьмущей. Крапиву, в общем, в брызги мочалил вырезанным из ветки дубовой мечом. Дед любимый вырезал, как настоящий меч. Трепещет зеленый недруг!
Вдруг ситуация резко поменялась – на помощь крапиве прилетел дракон. Ну как дракон – шмель невесть чем заинтересовавшийся, завился гудящими петлями вокруг Жданко.
Жданко заполошно завопил и помчался за помощью к деду:
– Деда, там шмель! Я боюсь!!
– Ну что ты, внучек! Это ж шмель. Если его не трогать, он не ужалит. И мальчишек он не ест. Тем более таких великих воинов, – усмехнулся в бороду Кугыжа.
– Хорошо тебе говорит! Ты вот, ничего не боишься! И вон какой сильный. Папка до сих пор побороть тебя не может, – с легким оттенком мальчишеской зависти проговорил внук.
– Ну, папка твой, допустим, старика жалеет-уважает… Хоть бывало и без уважения валял я его. Потому сейчас и уважает. Да и наживное дело – сила. А вот страх – это, внучек, дело такое, тонкое. Страх, он ведь как? Смотришь на него, думаешь о нем – кормишь тем самым. Растет, сильнее становится. Уже сам принуждает кормить его еще больше. И без страха совсем никак. Бережет он нас. Понять его надо, приручить. Чтоб не перед нами путь загораживал, не позади остался. Рядом стоял. От поступков необдуманных берег, но и дело вершить не мешал, – ответил обстоятельно Кугыжа. – Иди ко мне, рядом садись. Сказку тебе расскажу.
– Про тебя, деда?! – глаза внука загорелись восторженным огнем.
– Про меня, внучек, про меня, – сказал Кугыжа и, приобняв доверчиво прижавшегося к нему внука, повел сказ.
Злой вернулся шаман Кугыжа. Валашку в один угол бросил. Сумку в другой. Ногой хотел лавку пнуть, одумался. Сам лавку делал. Знал, что крепче ноги.
Почто злой, спросите? Дело вот в чем. Урок Кугыже отец отмерил. Наказывал ему Дверь Нутряную найти. Что у каждого шамана своя.
«Силу там свою найдёшь, Кугыжка», – говорил отец, ус прокуренный покусывая.
И смотрел так, со значением.
«Но сперва слабость. И страх. Слабость и страх даже важнее».
Не понимал Кугыжа. Слушал, открыв рот, но не понимал.
«Как слабость и страх силы важнее быть могут??»
Много лет прошло. Отца духи за сердце взяли. Ушёл отец с духами. Кугыжу главным шаманом в роду оставил. Много думал Кугыжа. Понял – надо искать дверь, не стать полным шаманом по-другому. Но боялся.
Боялся Кугыжа, не хотел слабость свою знать, боялся – слабость встретит, совсем ослабеет. Страха тоже боялся. Но слабости больше.
Но, дело такое. Отец наказал – искать. Значит надо искать.
Да и характера у Кугыжи не занимать стать. Боюсь? Себе на зло пойду и найду.
Дак вот, злой-то, что вернулся.
Ходил далеко. За болото, на гору Железную. Слава у той горы была… В общем, где как ни там искать Дверь Нутряную. Не нашёл.
Столько волокиты с духами горы! Туман напустили, жертву взяли, испытаний назначили. Все сделал Кугыжа. Нет, говорят, тут никакой двери, пошутили мы.
Психанул Кугыжа! Камень жертвенный перевернул, духов за хвосты связал и на крючок железный посадил. Отпустил потом, конечно, как отошёл мал-мал. И камень поправил. Камень на место ставить, правда, медведя просить пришлось. Помог косолапый, не отказал. И как один на бок свернул? Вот и злой вернулся.
Дело в том, не первое место, куда ходил. И Лихина топь. Там кикиморы тоже сладко пели и много хотели. Обманули, лягухи драные. И Напужный лес. Везде одна история.
«А дай-ка добрый молодец все че есть у тебя, и тогда-а-а-а у-уже-е-е мы скорее всего-о-о ска-а-а-жем, где Дверь Нутряная. Но это не точно. Так как это тайна покрытая мра-а-а-а-ком».
Голосом то таким зловещим эту хрень несут. Как сговорились.
Плюнул в общем с досады Кугыжа, но кулаком об косяк тоже бить не стал. Сам косяк делал, крепкий получился.
Пошёл в сарайку, одежу походную скидывать. Сарайка от отца ему досталась, а отцу – от его отца. От деда, стало быть, Кугыжи. Валашку, в угол брошенную, прихватил. Извинился перед ней за небрежение, жиром медвежьим помазал. Каждой доброй снаряге свое место и почёт положен. Тем более, что валашка наследная, не простая.
