«Ну что ты мне сказки рассказываешь?!» Сказки: настолько закрепилось в сознании это слово, как нечто несерьезное, развлекательное, для детей. А то и вообще, лживое, как в этой громкой фразе. Есть, конечно, и отголосок ценности, когда о чем-то воистину прекрасном говорят «сказочно». А ведь первоначально это сочетание букв имело совсем другой смысл. Означало сказанное или писанное слово, имеющее силу документа. Какая уж там причина была такого кардинального изменения понятий не знаю, но это и не суть. Гораздо важнее другое.
Когда я первый раз столкнулся с использования сказки как инструмента психологической терапии, услышал такое идею: психика легче воспринимает рассуждения даже о серьезных вещах в виде эдакой волшебной истории. Не отторгает в непроизвольной защитной реакции даже болезненное. Ну, или меньше отторгает.
У меня сразу же протянулись ниточки к моему личному восприятию. Я долгое время уже предпочитаю всем жанрам именно фэнтэзи. Суть – та же сказка, разве что с более развернутым сюжетом, по сравнению с детскими вариациями. И в этом направлении литературы выбираю именно тех авторов, которые в такой форме делятся своими размышлениями о реальном мире, о роли человека в нем, о вполне читаемых в этих строках настоящих чувствах, сомнениях героев, их внутренних метаниях в поисках важных смыслов. Их пути, в результате которого они познают, преодолевают, меняются. И я поймал себя на мысли, что очень многое извлекаю для себя из этого чтива.
А с серьезной литературой намного сложнее. И значительно меньше откликов глубоко внутри. Тех самых, которые как отдаленный звук, эхо такого, что давно ждешь, и чуть заслышав, подскакиваешь всей сутью, погружаясь вниманием в окружающее пространство. Показалось? Нет, вот оно, настоящее, живое. Ведет блуждание размышлений к ключевым точкам осознания. И не важно, что на обложке дракон или чудо-юдо какое, а не имя известного ученого.
В этих рассуждениях я ни в коей мере не принижаю значения научных трудов. Больше говорю о личном восприятии информации. Ну а раз такой инструмент, как сказко-терапия в психологии появился, то в этом я не один. И он работает. Ведь если рассудить даже так, на обывательском уровне: история сказочная, как следствие, разум ослабляет свою логическую хватку, перестает проталкивать информацию через сито критического мышления, отпуская тотальный контроль. А существам, плавающим в глубине океана нашего бессознательного без разницы, звучит в тексте диагноз депрессия или, как вариант, возник такой герой, как царевна Несмеяна. Они поднимаются на поверхность услышав влекущие вибрации сути, откликаются на родственный зов. А если соединить эту легкость подачи, дабы дать этим существам объявиться, а затем подключить логику размышлений? Думаю, вместе всегда сильнее.
Истории героев в рассказах, собранных в данной книге, рождаются из вопросов, задаваемых себе и из запросов других людей, кто так же доверяет поиск ответа идущему путем аллегорий и метафор. Все на этом пути выстраивается в духе идеи мономифа, со всеми положенными стадиями путешествия. Ведь не может жёлудь сразу стать могучим деревом. Не упав в благодатную почву, не пройдя стадии только проклюнувшегося ростка, постепенно крепнувшего поглощаемой памятью своих предков, ставших частью земли, насытивших силой ее сок. И итогом путешествия всегда становится обретение: знания, силы, новой жизни.
Можно ли отнестись к этим сказочным на вид историям, с точки зрения того, первоначального смысла слова «сказка»? Я думаю да. Доказать обратное не так просто. Все-таки речь идет не о внешнем мире, а путешествиях в чертогах разума и чувств человека, о погружении в глубины бессознательного. И кто, положа руку на сердце с уверенностью готов сказать, что там этого нет? Вот пусть и будет. И пусть пути этих героев принесут и вам толику вспыхнувших эмоций, яркости озарений и чистой радости чтения.
Он жадно смотрел в разрыв сплетения древесных крон, открывающий провал в яркую синь небес. Из влажного плотного сумрака зарослей она выглядела, как нечто нереальное: притягивала взгляд, но не откликалась внутри ощущением возможности дотянуться, попасть туда. Как и красочные существа, мелькавшие в этой вышине, замысловатое движение которых завораживало своей гармоничностью.
Не так, конечно, это звучало в голове Неро. Он просто смотрел и не мог оторвать взгляд, с щемящим желанием внутри чего-то… Чего – подобрать слов Неро не мог или не осмеливался.
Наконец, вздохнув, он побрёл дальше. Его закованное в массивные роговые пластины тело, передвигаясь на четырех крепких когтистых лапах и лениво шевеля мощным хвостом, проламывало подлесок, огибая лишь достойные в своей крепкости стволы. Со спины Неро явно неудобным грузом свисали кожистые наросты. Они, волочась по бокам, цеплялись за всё и пачкались в жирной лесной грязи. Протискиваясь между двумя особо коряжистыми деревьями, Неро досадливо на них покосился. «У-у, зараза! Одни проблемы от вас. И зачем я с вами родился?» – с раздражением подумал он.
В такие моменты из глубоких пещер его памяти поднимались едкой жижей воспоминания: из самых нижних, казалось бы, уже давно заброшенных и забытых расщелин.
…Искрятся на солнце нежные перепонки. Ловят чутко красоту мира, робко постигая его, знакомясь. Ищут в интуитивном стремлении его ласку и отзывчивость. Солнечные лучи, проходя через их тонкую прозрачность, высвечивают неповторимую структуру, очерченную паутиной токов жизненной влаги.
Жесткий удар бросает на землю, комкая изящность, вбивая в грязь и прелую листву. Красота скручена вспышкой боли. Тонкая гармония окружающего грубо смята и размазана, стерта, как нестойкий мираж, жалкая выдумка.
– Опять этот слизень тут нежнятину свою распустил! Где твоя мощь?! Что за никчемные обтянутые кожей прутики?! Какая от этого польза?! Ты же слабак! – сгрудились вокруг, заслоняя свет бугристыми защитными пластинами и роговыми наростами. – Ты позоришь свою принадлежность к народу вахва! Соберись, ты должен стать как мы или тебе не место рядом с нами! Перестань распускать свои хрупкие никчемности! Пока мы их тебе совсем не вырвали!
Хрупкие никчемности, крылья: такие бесполезные и мешающие в темных дебрях Сурового Леса, где в цене грубая сила, непробиваемый панцирь и в порядке вещей втаптывать в землю слабого. Здесь нельзя быть другим, просто опасно. Закуй свое тело в тяжесть брони, ощетинься когтями, рогами и жвалами. Единственный путь как-то жить среди прочих, даже не будучи самым мощным. Это спасает – быть как все. Не распускать крылья, забыть о них. Тащить их, словно бесполезный, мешающий в жизни груз. Считать себя ущербным и завидовать тем, кто лишен этой обузы.
