– СТЕРВА, – шепчет Отем Кэри у меня за спиной. Наверное, я это заслужила тем, что осмелилась обогнать ее и первой войти в двери столовой. Я подрезала ее, пока она изучала свое отражение в камере телефона, пытаясь решить, не зря ли отрезала челку. Зря. В глубине души мне хочется развернуться и сказать Отем, что я не могу ходить за ней гуськом все время обеда, но я сдерживаюсь.
Вместо этого склоняю голову ровно настолько, чтобы дать Отем понять: я ее услышала, но это не волнует меня настолько, чтобы отвечать. У меня есть свои дела. Отем не так интересна, чтобы удержать мое внимание, а тем словом меня называли слишком часто (и тем же шепотом), поэтому оно перестало задевать. По крайней мере, когда оно звучит из уст таких девиц, как она. Здесь это популярное мнение. «Кэмерон Брайт – стерва».
Я распахиваю дверь и выхожу на улицу. Солнце играет на струях фонтана в середине двора, окруженного низкими кустами и обеденными столами. Температура под миллиард градусов, потому что сейчас сентябрь, когда в Лос-Анджелесе царит апокалиптическая жара. Я направляюсь к лестнице на патио второго этажа, расположенного под крышей из красной черепицы и кремовыми арками, – школа построена в стиле испанской миссии.
Я замечаю, что в мою сторону поворачиваются головы. Девочки смотрят на меня наполовину с восхищением, наполовину с обидой; мальчики заинтригованы. Надо сказать в их защиту, что я понимаю – я… горяча. Я блондинка от природы, и у меня тело, которое получается, только если пробегать по шесть миль в день.
Десятиклассница пялится на меня через перила с нескрываемым интересом человека, который не знает, что его заметили. Я бросаю ей взгляд – «Что-то не так?» – и она отводит глаза, а ее щеки краснеют.
Я популярна. Не знаю, почему. Едва ли я единственная сексуальная девчонка в школе. Дело не в том, что я богата. Да и, к слову, это не так. Богат мой отец, но он переехал в Филадельфию в тот же год, когда я родилась, не без причины, конечно. Он присылает чек, покрывающий стоимость моего образования, оплату маминой квартиры и больше ничего. И мне не приносит популярность то, что мои родители получили «Оскар», или выступали на переполненных стадионах, или спали со Стивеном Тайлером. Мою маму можно посчитать актрисой, но только из числа никому не нужных, третьесортных. Она играла в паре рекламных роликов и в театральных постановках, когда я ходила в начальную школу. С тех пор она катится по наклонной: смотрит мыльные оперы и сидит в интернете.
Честно говоря, на фоне одноклассников во мне нет ничего интересного. Бомонт Преп – лучшая и самая дорогая школа на западном побережье – полна детей богачей и знаменитостей. Актрис, предпринимателей, спортсменов, музыкантов.
И среди них – я. Я живу в сорока минутах от них, в Корея-Таун. Езжу на «тойоте», которая, по-моему, сделана раньше, чем Клинтон стал президентом. Я не законодатель моды и не выкладываю в «Инстаграм» фото, которые собирают тысячи лайков по всему миру.
Но я популярна. Это невозможно отрицать, в этом не стоит сомневаться.
Я нахожу наш обычный стол, с видом на двор. Все знают, что патио второго этажа принадлежит нам; оттуда лучший вид для нас и на нас. Пока там никого нет, так что у меня есть время достать блокнот и набросать короткий список, чтобы упорядочить мысли.
Задачи на 8.09
Написать рецензию на эссе для Уортона
Оздоровительная пробежка
Домашнее задание по экономике
Я уверена, что есть четвертый пункт; пытаюсь его вспомнить, но не получается. Я использую списки, чтобы снять напряжение, а нервничать начинаю, если мне кажется, что дела не распланированы и все выходит из-под контроля. Именно так я себя чувствую сейчас, пытаясь вспомнить последнюю задачу на сегодня…
– Ты могла бы сегодня прийти ко мне, – воркует противный мужской голос, гарантированно принадлежащий Джеффу Митчелу. Две сумки бросают на стол у меня за спиной.
Я закатываю глаза, когда женский голос отвечает:
– Ты не идешь на вечеринку Ребекки?
Женский голос – застенчивый и явно игривый. Я морщусь. Джефф Митчел ужасен. Богатый, избалованный и привлекательный ровно настолько, чтобы быть невыносимо заносчивым. Он получает однидвойки, курит травку вместо занятий и любит производить впечатление на девушек, «угощая» их ужинами за пять сотен долларов в папочкином ресторане.
– Не пойду, если ты ко мне придешь, – отвечает Джефф. Я слышу шуршание ткани, выдающее физический контакт. Не хочу знать, в чем он заключался. Мне нужно закончить список, но не получится, если позади будет продолжаться это.
Скрипнув зубами, я разворачиваюсь к парочке.
Джефф усмехается, вздернув воротник и положив одну руку на колено, обтянутое белыми джинсами, принадлежащее Бетани Бишоп. Той самой Бетани, которой разбивали сердце практически все известные идиоты Бомонта, включая тупых богачей и спортсменов-донжуанов. У меня нет ни времени, ни желания наблюдать, как этот пересечет финишную черту.
– Серьезно? – Я медленно перевожу взгляд на Бетани. – Теперь ты флиртуешь с ним?
Та краснеет и отвечает возмущенным взглядом.
– Твоего мнения никто не спрашивал.
– Тебя только что бросили. – Я пропускаю ее слова мимо ушей. – Об этом знала вся школа. Ты неделями рыдала до соплей возле шкафчика. У меня нет ни малейшего желания снова наблюдать это каждый день по дороге на этику, а Джефф куда хуже, чем твой бывший.
– Эй, – влезает Джефф. Я перевожу на него гневный взгляд.
– А что касается тебя… – Я снова поворачиваюсь к Бетани. – Честно, ты неплохо выглядишь. Конечно, гардероб стоило бы освежить, и смех у тебя ужасно раздражающий. Но с учетом всех обстоятельств, по меркам Бомонта, ты тянешь на шесть с половиной. А Джефф, – я машу в его сторону рукой, – на двойку. Ты можешь найти парня куда лучше, – убеждаю я.
Бетани хватает сумку.
– Пошла ты, Кэмерон! – Она возмущенно удаляется, не понимая, какую большую услугу я ей оказала.
Никто этого не понимает. Когда люди не называют меня стервой, то говорят, что я чересчур честная. Я знаю. Прекрасно знаю. Когда растешь с таким отцом, как у меня, который сопровождал каждый редкий визит и телефонный звонок на протяжении всего моего детства прямолинейными комментариями, это становится инстинктом. И ведь он никогда не ошибается, даже если его слова причиняют боль. А они причиняют – я знаю, что он сволочь. Но он – успешная сволочь, владелец одной из 500 крупнейших компаний в США с пентхаусами на двух континентах. После каждой его критики я могла увянуть и чувствовать себя неудачницей – или принять вызов и стать лучше. За это я всегда ценила его честность.
Бетани, очевидно, со мной не согласна.
