На столе у бабушки стояла шкатулка. Чего там только не было! И брошки, и колечки, и даже часики. Шкатулка была сделана из нефрита. Солнышко светило в окошко и его зайчики прыгали на крышке. Так продолжалось много времени.
Однажды, когда в окошко светила луна, часики пошевелили стрелками и пошли.
– Ох, и устали мы просто так лежать в этом душном месте, – сказали они.
– И правда. Мы так давно служим Царице Шкатулке, что уже пора нам и о себе подумать, – вторила часам Брошка.
– А я такая красивая, что должна нравиться людям, – пролепетало Колечко и покатилось по столу.
Колечко, Брошка и Часики выбежали на улицу. Светила луна. Но их ничто не могло остановить. Под ее лучами они бежали по асфальту к старому парку. На деревьях шумели листья от слабого ветерка. Лунные цветы, одуванчики и кукушкины слезки, качали головками и радовались новым друзьям.
– Здравствуйте. Заходите к нам в гости. «Мы рады вам», – говорили Одуванчик и Кукушкины слезки и расширили круг на полянке.
– Здравствуйте, цветочки. Мы хотим с вами дружить. Давайте танцевать! Какая прекрасная лунная ночь!
Колечко, Брошка и Часики встали в круг и начали танцевать с цветами. От шума проснулся светлячок.
– Кто это здесь шумит? – спросил он сонно.
– Светлячок, иди к нам. У нас весело.
– А вы кто?
– Мы новые друзья цветов парке. Я – Часики, я – Колечко, а я – Брошка. Нам надоела Царица Шкатулка и мы решили погулять и встретили друзей, Одуванчика и Кукушкины слезки.
– А меня возьмёте к себе? Я тоже хочу веселиться. А то мне надоело сидеть одному в норе. Там темно и скучно.
– Конечно. Иди к нам на полянку.
Под деревом Старый художник Одуванчик рисовал луну. На мольберте появилась полянка с одуванчиками и кукушкиными слезками. Светлячок бегал по травке с Часиками. А Брошка и Колечко в красивых платьицах кружились с кукушкиными слезками. Старый художник Одуванчик был самым знаменитым в парке. Он много рисовал: и солнце на небе, и траву под березами, и жучков. Все жители парка знали его. И вот сейчас он решил присоединиться к друзьям. Его рисунки висели на ветках берез, и все жители могли любоваться ими и собою.
