Жили на свете два друга. Одного звали Игнатий, он был старшим по возрасту, а другого Ярослав, он был младше Игнатия всего на несколько годочков.
С малых лет они были неразлучны, про таких друзей говорят: не разлей вода.
Жили они оба в небольшой деревушке, как одна семья. Помогали друг другу землю пахать, плоды собирать, в лесу дрова на зиму заготавливали, так и жили вместе и в беде, и радости, в советах, без предательств.
Однажды, ранним утром, когда солнце ещё не показалось на горизонте, Игнатий и Ярослав с тесемками и снастью направились в барский пруд удить рыбу.
Шли они к пруду, о чем-то разговаривали, порой смеялись, вспоминая о своих прошлых нелепых приключениях, и так незаметно к пруду и пришли.
Положив на траву у берега свой плащ от дождя, Игнатий размотал леску своей снасти, наживил на крючок червяка и закинул свою снасть в пруд.
Ярослав же со своей снастью запутался и долго с ней возился. Он зацепился крючком за штанину, крючок сильно кольнул его в ногу, он вскрикнул.
– Тихо, рыбу всю испугаешь! – сделал замечание Игнатий.
Отцепив крючок от штанины, расправив леску, Ярослав наживил на свой крючок червяка и закинул свою снасть в пруд, а сам улёгся на свой плащ.
Вскоре появилась утренняя алая заря, покрывая все вокруг пруда своими лучами, она освещала удивительный пейзаж.
Старые дубы, которые росли на противоположном берегу пруда, своими могучими ветвистыми корнями плелись по его бокам, грубо переплетаясь между собой, создавая ощущение вековой сплоченности.
Белые кувшинки ковром сплели удивительный орнамент поверх водоёма, соединяясь у берега с небольшим кустами высоких камышей.
Позади Игнатия и Ярослава находилась березовая роща, там же в гуще ее стояла большая ветхая барская усадьба.
Бабушки и дедушки говорили про него своим внукам и детям, что когда-то давным-давно в этой усадьбе жил барин по имени Остап, вместе с дочерью своей Огнедой и второй супругой Мартиной.
Ох, и хорош был для людей барин, когда про него вспоминали! Что ни слово про него – то хвала.
Барин в обиду никого не давал.
Из принадлежащих ему деревень, в том числе и та, в которой жили Игнатий и Ярослав, всегда чувствовали на себе его защиту.
Но после женитьбы барина на Мартине, все вокруг постепенно озлобились, а со временем обитатели усадьбы куда-то незаметно исчезли.
Усадьба долго пустовала, приходя постепенно в ветхое состояние, так, что люди из ближайших сел дорогу сюда забыли.
Так она простояла пустынной и неухоженной много – много лет, сильно заросшая со всех сторон ползущими на ее стены сорняками, которые годами пытались прорасти и внутри ее, поглощая собой, спрятав ее историю от посторонних глаз.
Только Игнатий и Ярослав с малых лет, пролазили здесь все в округе, наткнувшись в березовой роще на усадьбу и пруд, часто приходили сюда вдвоем прогуливаться. А, попробовав в пруду словить рыбу, и выловив в нем огромных карпов, карасей, решили иногда хаживать сюда рыбачить.
Весной после зимовки, из теплых краев сюда на пруд прилетал белый лебедь, он днями и ночами плавал здесь, своей изящной красотой придавал пруду красочную панораму.
Так, как сейчас середина лета, то, естественно, лебедь давно плавал тут и прохлаждался в пруду. Только он плавал у другого берега, скромно теснясь в одиночестве в тени ветвистых дубов.
– Наловим рыбы к обедню или нет, Игнатий? – спросил Ярослав у своего друга.
– Когда наловим, тогда и увидим, – улыбнулся ему в ответ Ярослав.
– Игнатий! – окликнул его Ярослав, – как насчет того, чтобы сегодня нам обоим сходить вечером в соседнее село?
– А что там сегодня? – Игнатий вопросительно взглянул на Ярослава из-под соломенной шляпы.
– Там сегодня люди собираются, будут у костра веселиться. Сходим и мы к ним, да с девицами поворкуем. Как видишь, мне уже восемнадцать лет стукнуло и тебе под двадцатку, а мы все в холостяках да в холостяках…
– Это можно. И потанцуем до упаду, – согласился Игнатий.
Они утихли, наблюдая за поплавками.
На деревьях щебетали птицы, они звонко голосили певчие ноты, сея их вокруг березовой рощи, повсюду раздавались приятные птичьи мелодии.
Тихий ветерок принялся шелестеть листьями деревьев и травой.
Через три минуты рыба начала клевать, резко дергая поплавок в воду, она с жадностью заглатывала наживку и тянула ее с крючком на дно. Игнатий и Ярослав подсекали рыбу и тянули ее наверх.
Клев был настолько хорош, что, казалось, рыба, плавающая в этом пруду, только и просилась к рыбакам в тесемку.
К обеду Ярослав первым наполнил свою тесемку рыбой и сложил свою снасть. А у Игнатия тесёмка была наполнена наполовину.
– Игнатий, что-то ты сегодня отстаешь от меня, обычно ты всегда первым наполнял свою тесемку.
– Ничего… и я скоро наполню свою тесемку, посижу тут еще немного и тоже домой пойду.
– Вечером я зайду к тебе, Игнаша!
– Ага! – тот утверждающе мотнул головой.
Ярослав взял свою тесемку с рыбой и ушел домой, оставив Игнатия одиноко скучать у пруда.
***
Пусто стало после ухода Ярослава Игнатию, но рыба не давала ему скучать, она все лезла и лезла на крючок.
Вдруг близко к нему подплыл лебедь, своим приближением озадачил Игнатия. Он приподнял свою соломенную шляпу вверх, чтобы лучше поглазеть на него.
– Здравствуй, Игнатий! – неожиданно поздоровался с ним лебедь.
У Игнатия выпала снасть из рук, он привстал во весь рост и широко открыл от удивления свой рот.
– Здр-авс …Здравствуйте! – заикаясь ответил он.
– Я поздоровалась с тобой, Игнатий! Не ожидал такого?
– Нет, не ожидал, конечно, – Игнатий неловко покосился взглядом по сторонам.
– Не пугайся, Игнатий, меня, говорящей человеческим голосом, я раньше тоже была человеком, только девушкой и звали меня Огнеда…
– Огнеда..? – перебил он ее, – слыхал я про тебя от бабки своей, – он почесал за правым ухом.
– Я тоже, когда была человеком смеялась, веселилась, как все люди, но сильно тосковала о своей ушедшей из этого мира матери. Моя злая мачеха Мартина ненавидела меня за это, из-за моей грусти по матери, она вся изводилась и заколдовала меня в лебедя. Она говорила, что я напоминаю ей своей грустью лебедя. Так я и скитаюсь до сих пор в лебедином теле. Раньше я жила в этой усадьбе, что находится тут рядом в березовой роще, – лебедь расправила свое правое крыло, указывая в сторону березовой рощи. -Вы с Ярославом не раз там были, когда вы были юными.
Игнатий успокоился, подошел к водоему и черпнул рукой из пруда воды, плеснул себе в лицо, затем протерся рубахой.
