СКАЗКА о ДОМЕ
Первая глава
1
И в мирах, в блестках искр на туманных орбитах,
Звёздной тягой закрученный Путь наклонился к земле…
Меж заторов планет,
Меж бесформенных сгустков, разбитых
Белым семенем – жизнью – излился в пылающей мгле.
Это жизнь,
Оторвавшись от тёмных волчков – бесноватых,
Внутрь себя завитых, завывающих протовремён,
Осознать рубежи,
Отдохнуть от пространств диковатых,
Вновь на землю сошла – в тихий дом, в голубеющий сон.
2
Так бывало не раз…
Только что нам известно об этом? Быть может,
Мириады планет озаряемы были, и что ж?
Только песенный сказ,
Только детская сказка тревожит,
Только в ней и воспомнишь себя, и поймёшь.
…в колыбели тепло,
Омываема тихими водами, млеком,
Жизнь покоилась нежно, спелёнута маревом звёзд…
А когда рассвело,
И загрезил рассвет Человеком,
Вышел Род-Световид – и оформил, и выровнял Рост.
3
Он в себе заключил
Все превратности света, все метаморфозы.
Он в четыре лица озирал пробуждавшийся мир…
Он в росе омочил
Диких скал пламеневшие розы…
И все младшие боги восстали за ним —
За кумиром кумир:
Переплут и Сварог,
Хорс и Макошь, Стрибог и Ярило, и Велес —
Упырей, рожаниц, берегинь потеснили во мрак.
И взойдя на порог новой жизни,
Со временем спелись
И вплелись в его замкнутый круг…
И всё было доподлинно так.
4
Так и было, ты верь!
Просто куколка-жизнь тёплым коконом вдруг распушилась,
А из кокона лёгкая бабочка выпорхнула,
И расцвела
Вся земля: гад и зверь,
Травка малая – всё разрешилось
От коснеющих ужасом снов…
И отпрянула долгая мгла.
5
По долам, по лесам,
В тёплых водах земных и скалистых пещерах,
Ещё слабо оформлен, ревя и ютясь среди диких зверей,
Жадно льнул к небесам —
Не учтён ещё в расах и верах —
Тот же зверь…
Только вихрем материи высвечен злей и острей.
В нём оформили Страх,
Грусть и Нежность затеплили в нём упыри, берегини,
Отделив от ревущих, звериных обличий и первоначал…
И на голых ветрах
Он не мог уже вместе с другими
Выть и прыгать по веткам, как прежде…
6
Он в пещеру ушёл.
Он сложил в ней очаг. Он затеплил в нём первое пламя.
Первый сочный кусок он зажарил… и женщине отдал своей.
И такое зажёг
В её сердце заботой, делами,
Что она нарожала ему большеглазых, как он, сыновей.
Его племя росло,
Его семя кустилось, впиваясь сквозь щели корнями
В тяжкий грунт подземелья,
И мал уже им становился в раздвинутой мгле
Дом, где даже уют, (даже свет!) добывался огнями
Очага, а не солнца. —
Первый Дом человека на этой земле.
7
Он пошёл по земле…
Открывал он опять для себя неоглядные дали…
Он заглядывал в норы глухие. Гукал в полые дыры пещер.
В каждом стройном стволе
Видел то, что другие ещё не видали.
В каждой ветке провидел осмысленный ритм и размер.
Молодой Океан,
Где когда-то он плыл в озарённом планктоне,
Тонкой кромкою пены, шумя, от него отделялся и мерк…
Сквозь весенний туман
Он увидел огонь и поднял на ладони,
Словно солнце. – Зерно.
И в дымучую землю поверг.
8
И вздохнуло зерно,
Растолкало, ворочаясь, чёрные, жаркие комья,
И раскрывшийся колос десятками солнц засверкал.
Разве солнце одно
Разливает огонь в звёздном доме?
Разве в доме земном не горят
Мириады небесных зеркал?
Поле света, огня
Разлилось по земле, в колосках зашумело,
И вздохнул Человек, и увидел – земля принимает его.
Вот и лес, наклоня
Своё тёплое, тёмное тело,
Что-то шепчет ему… предлагает себя самого!..
9
И когда среди звезд
Не звезда, а падучая капля сверкнула,
А за нею ещё и ещё (остужая глаза и чело),
Он шалаш во весь рост —
Чтоб дождём не студило, не гнуло —
Сплёл из гибких ветвей…
И в нём стало душисто, тепло.
Это был новый Дом.
Новый дом на пригорке сухом, среди сосен.
И всё лето служил человеку уютный навес…
А когда холодком,
Огоньками в листве засигналила осень,
Свою женщину за руку взяв,
Он повёл её в сумрачный лес…
1
И привёл человек свою женщину к стройной, могучей,
Золотистой сосне. И вперил в неё взор свой дремучий,
И перстом узловатым в неё
Ткнул и молвил: «Вот – дом!..»
И заплакала женщина: «Спятил…
Даже если ты выдолбишь эту колоду, как дятел,
Разве это жильё?
Ствол, конечно, большой. Но и ты ведь большой, Человече!
Даже встанешь внутри,
Даже я тебе встану на плечи,
Дети встанут один за другим —
Разве все мы поместимся там, в домовине стоячей?
Плохо там, человек, без уюта, без пищи горячей…
Ты не будешь таким?..»
2
Долго плакала глупая и проклинала свой выдел.
Но большой Человек не ударил её, не обидел.
Нежно хрупкие плечи обнял…
Он давненько приметил – хоть сила и ум в его власти,
Но из этого в жизни ещё не составить всё счастье…
И безумному внял:
Он увидел, что мягкое, косное в мире едва ли
Не важнее сухого и строгого…
Ночи такие бывали,
Где лишь слабость, и слёзы, и стон
Иссекали блаженства и светы из мути кромешной,
И любил свою женщину слабою, глупою, нежной
И туманной, как сон…
3
Так для искр нужен трут —
Искры в камушке влажном таились —
Чтобы, ярко блеснув, долго жили в миру и змеились.
Для корчаг из крутых корневищ
Нужен угол прохладный, сухой (рядом с кадкой дубовой). —
Зачерпнёшь в летний зной мягкой влаги кусок родниковый,
Жар в груди утолишь…
Он давненько приметил что влажное, косное много
Благодатней и лучше, чем то, что разумно и строго,
Расположено к приумноженью себя,
Чутким сердцем он внял – блеск сухого, как мысль, совершенства
Одинок в этом мире,
И жить без разлитий блаженства
Можно лишь не любя…
4
Он любил свою нежную, глупую женщину.
Жалость
Пела в сердце,
И женщина, слыша ту песнь, распложалась,
Растекалась поющею кровью…
И здесь,
Здесь она и пропела былинную глупость про дятла,
И тогда человек не ударил, не вздёрнул за патлы,
Но расплылся, осклабился весь.
Он погладил пушистые патлы… и за руку взял…
И повёл он
Ко другой золотистой сосне,
И, терпения полон,
Перст воздевши в притихшей глуби,
Вновь задумчиво молвил: «Вот – Дом…»
И когда терпеливо
Сотню сосен пометил, она поняла,
И счастливо
Засмеялась: «Руби!» —
Засмеялась, заластилась к мужу, смотря на него восхищённо…
Но качал человек головою. Думал медленно и отрешённо.
И надумал. И твёрдо сказал: «Не пора.
Дом ещё не готов. Дом сырой.
Бродят в доме древесные соки…
Приударит мороз – станет звонким, сухим —
Грянут сроки
Для кремня-топора!..»
И настала зима…
И увёл он обратно к пещере
Своё племя.
Огонь в очаге разьярил и ощерил,
И кремнёвый топор заострил…
И свалил золотую сосну…
И сучки обрубил…
И умело
Сняв кору, обтесал кремешком её ладное тело…
И пазы отворил…
Что ни утро теперь, шел тропой к заповедному бору,
За сосною сосну – чтобы плотно ложились, чтоб впору
Были чашки-пазы – расстилал.
И ложились венцы в основание, вязаны ровно,
Обло рублены – кряжем могучим.
А верхние брёвна,
Те – поменее клал…
И всходил добрый сруб,
