У свободы, для вас, всего два предложения на выбор: найти или потерять себя.
Тамара Синельни
1.
– На выход, гражданочка, – крепкая рука полицейского берет ее за локоть и настойчиво влечет к выходу.
– Нет, погодите! – она возвышает голос до крика, пытаясь достучаться до служаки. – Поймите, я – Ольга Черкасова, это моя квартира!
– Что?! – участковый остолбенел в праведном негодовании. – Вы издеваетесь? Черкасову я с малых лет знаю, так что прекращайте комедию, – выдержав выразительную паузу, мужчина выдавил. – Короче, с этого момента для вас два выхода: или спокойно покидаете это место и забываете дорогу сюда, или мы с вами отправляемся в отделение и оформляем вас, как квартирную аферистку, со всеми вытекающими… Ясен расклад?
– Я… – голос сорвался. Хлопнув ресницами, она тупо уставилась в пустоту… Что это? Почему? Буквально за половину суток ее привычная жизнь опрокинулась, как стакан с водой. Была – и нет.
Что-то сломалось внутри, лопнуло, оставив сосущую пустоту.
Словно во сне, Ольга вышла во двор и тихо всхлипнула, робко осматриваясь по сторонам, вглядываясь в знакомые лица соседей, занятых своими ежедневными хлопотами. Хлюпнув носом, она прошептала чуть слышно:
– Кто я для них теперь? Чужая? БОМЖ?
Последнее слово буквально добило. Девушка будто проснулась, вышла из шокового транса. В секунду до нее дошла вся трагичность положения, обрушилась ледяным ливнем.
«Боже!» – хотелось плакать, но глаза были суше песков Сахары, оттого – еще тяжелее. – «И куда теперь? Без документов, без вещей», – она судорожно хлопнула ладонью по карману брюк и облегченно вздохнула, – «Хоть бумажник с деньгами при себе».
И вдруг – то ли воспоминание, то ли голос в ее голове, старый, знакомый до дрожи:
– Случится в твоей судьбе одна закавыка…
Это было подобно грому, землетрясению… Издыхающая надежда в душе вдруг подняла голову и глубоко вдохнула.
– Дедушка! – не думая более, она рванула к автовокзалу…
Старенький ПАЗик трясет на ухабистой грунтовой дороге. Ольга задумчиво смотрит сквозь заляпанное окно на проплывающий мимо пейзаж русского поля, и шепчет:
– Старый… как я могла забыть?
Откинувшись на спинку сиденья, она закрывает глаза и отдается воспоминаниям детства…
Крохотная деревенька Зуйки, с трех сторон окруженная лесами, ее малая родина… Оленьке 7 лет, и она полностью отдается тому фейерверку забав, что дарит им лето – счастливая пора для ребятни.
Сверстники – это здорово, но в какой-то момент в ее бытие внезапно вошла тайна, сделав жизнь куда шире, интереснее…
Это произошло в один из вечеров самого конца июня. Предаваясь блаженному ничегонеделанию, она вдруг краем глаза приметила движение и, обратив любопытный взор на соседний, давно заброшенный домишко, обнаружила за покосившимся забором старичка лет семидесяти. Опрятный такой, брючки выглажены до стрелок, свежая белая рубашка под ярко-зеленый жилетом, седая бородка аккуратно подстрижена клинышком, на голове – старомодная соломенная шляпа. Одно слово – не местный.
«Наверное, из города приехал», – приметив, как незнакомец приветливо машет ей рукой, девчонка, не думая ни секунды, шагнула вперед…
Они как-то неожиданно легко сошлись, словно были знакомы сто лет. Имени своего он не назвал, попросил звать его – Старый, ну а ее прозвал белкой (за неуемную энергию и любопытство).
Человек понравился девочке сразу. В первую очередь ее поразили глаза приезжего: темно-серые, живые, подвижные, с легкой лукавинкой, они всегда были обращены к юной соседке, будто выискивали что-то там, в ее душе…
А затем наступила пора удивляться…
Впервые это произошло, когда Оленька обнаружила, что никто: ни родители, ни остальные селяне просто в упор не замечают ее нового знакомого. Вот это был номер… Тогда она впервые испытала это ощущение: потрясение, переходящее в недоуменный восторг, трепетное чувство прикосновения к чему-то необычному, непостижимому… Это было в первый, но, далеко не в последний раз…
Старый рассказывал ей необычные сказки, заставляющие думать, задавать вопросы… Он любовался с ней закатами (которые, в его присутствии, почему-то выглядели потрясающими, волшебными), показывал, как, по мановению его руки, быстро умеют расти цветы, прямо на глазах, по миллиметру в секунду…
О-о… много чего было…
Однажды, поздним вечером (она даже дату запомнила – 7 июля), когда двое молча сидели на лужайке у реки, любуясь зависшей в зените полной луной, дед шепнул таинственно:
– Хочешь фокус, белка?
– Ага.
Мужчина провел ладонью перед глазами соседки, и… она будто обрела иное зрение, открыв для себя новый мир, совсем другой. Раскрыв рот, Оля наблюдала, как по всему полю, от цветка к цветку плавно парят крупные (размером с яблоко) разноцветные шары, их тела с размытыми краями часто-часто мерцали, испуская перламутровое сияние.
– Ух-х! Что это, Старый?
– Искряки. Они… созданья, защищающие травы, цветы. Летом живут, а, как холодает – в спячку. А вон, глянь, – дед указал на огромную полупрозрачную зеленую ленту, зависшую над зарослями, – это хранитель леса, полезная сущность.
– А там? – маленькая исследовательница ткнула пальчиком в сторону стремительных, ослепительно-сапфировых сполохов на поверхности речушки.
– Это духи вод, – он приобнял спутницу за плечико, – есть много созданий, которых не видят люди, да и от видящих они чаще скрываются. Но тебе повезло, сегодня время Ивана Купалы, для них это особый день, вот и явились все, куражатся. Так что любуйся.
Как-то, когда лето уже подходило к концу, Оленька спросила его:
– Старый, я вот не пойму, что творится с твоим домом? Когда ты приехал к нам (помнишь тот день, когда мы познакомились?), он был совсем ветхий, на божьем слове держался. А сейчас – погляди – как новенький. Наличники появились, красивые… цвет поменялся. Я ж каждый день у тебя, но не видела, чтобы кто-то ремонтом занимался. Объясни, что происходит?
– Ну, во-первых, не приезжал я, всегда тут живу, а в тот день просто решил тебе показаться, приглянулась ты мне. Ну и, во-вторых, о хате моей… это я чиню помаленьку… только не руками, а…
– Чем?
– Есть и иные силы, белка, правда, не многим они доступны…
– Магия?
– Ну, можешь и так называть.
Оля затихла на пару секунд, а затем буквально выстрелила вопросом, который давно зудел в мозгу:
– Ты же не человек?
Тихо улыбнувшись, пожилой мужчина тепло взглянул на девчонку и зашептал:
– Домовой я, так вот. Не думаю, что ты удивлена.
– Да… н-нет. Я давно поняла, но не знала – кто ты, – опасливо оглядевшись, она понизила голос. – А чем занимаешься?
– Дома́.
– Дома́? Я думала, у тебя он один.
