Пролог
Луна явила полный лик из-за облаков, осветила стоящие кругом камни кромлеха в священной роще и обнаженную фигуру мужчины у алтарной плиты. Серебром сверкнул атаме в его руке, и лезвие легко вспороло шею черного барана. Животное дернулось в последний раз, а через мгновение глаза его заволокло пеленой.
Немхед подставил чашу под изобильный кровавый поток, произнося магическую формулу благодарности богам за принятую жертву. От энергии ритуала священные камни вибрировали и гудели.
Немхед двумя руками поднял над головой полную чашу. Внутренним взором он видел, как свет луны потянулся к багряной гуще, насытил ее своим могуществом. Не переставая шептать заклинание, Немхед опустил в чашу три пальца правой руки и провел ими по лицу, оставляя кровавые полосы ото лба до подбородка. Затем коснулся татуировки в районе сердце в виде трехголовой змеи. От прикосновения окровавленных пальцев змеи пришли в движение, попытались языками схватить добычу. Он поднес чашу к татуировке и вылил на нее содержимое. Сытые змеи вновь застыли на груди. На время он свободен от них.
Пора заканчивать ритуал. Немхед обернулся и посмотрел на нее.
Она стояла посередине кромлеха обнаженная, похожая на сбывшийся сон. Груди полные, как луна. Изгибы совершенных бедер, как два месяца. Длинные золотистые волосы спускались по спине до самых колен. Шагнув вперед, мужчина опустился перед ней на колени. Змеи метнулись в ее сторону, но он быстро накрыл их ладонью. «Не время».
Он поцеловал ее в плоский живот. Она запустила руки в его волосы, прижала голову Немхеда к себе. Он осыпал ее поцелуями, запуская осмелевший язык в тайное место, а руками сжимал округлые бедра. Сорвавшийся с ее губ стон возвестил, что она готова. Мужчина положил ладони ей на плечи, заставляя опуститься рядом с ним, и когда это случилось, переместил их на ее груди, восхищаясь их полнотой. Никакой богини не надо, когда она смотрит на него так. Легкий запах яблок и кедровой смолы исходил от ее кожи. Губы цвета переспелой рябины блаженно приоткрылись, принимая его губы.
Гул от камней кромлеха смешался со стонами сплетенных воедино мужчины и женщины. Ритуал подходил к завершению, и облака вновь укрыли собой лик луны.
Глава 1
Базарный день подходил к концу. Запоздавшие покупатели еще ходили между прилавков, скупали у торговцев, что осталось. Те часто отдавали все за бесценок, лишь бы не тащить поклажу обратно домой.
Кеган издалека следил, как Элейн складывает в шкатулку остатки своего товара. Мешочки с пахучими травами, баночки с черной краской из сока ягод для бровей, красная помада из травы руам для щек и губ, а также флаконы с ароматическими маслами для умащивания тела и куски душистого мыла. Ее товары раскупались быстро – женщины любили приукрасить себя.
Он видел новый золотой гребень, поддерживающий ее тяжелые локоны в сложной прическе. Видел кожаный ремень тонкой выделки, стягивающий пестро-зеленое платье на ее талии. Видел серебряный браслет с филигранной отделкой. И ревность закипала в его сердце.
Кеган подошел к ней, поздоровался. Элейн ответила ему голосом холодным, как ледники на вершине гор, и даже не взглянула на него.
– Ты больше не выходишь ко мне. А я каждый вечер под твоими окнами жду.
– Есть дела поважнее.
– Гляжу, у тебя новые украшения. От него? – она не ответила. Кеган горько усмехнулся: – Одаривает тебя, ты ему и отпираешь дверь. Говорят, не только дверь…
Взгляд пронзительных глаз заставил его отступить назад на пару шагов. Как юная дева с чистыми голубыми глазами может ТАК смотреть. Одно слово – ведьма.
– А не твое дело, кому я свои двери отпираю. Поди от меня прочь.
Слова жгли ему душу, распаляли в ревнивом сердце ненависть.
– Где это видано, чтобы девушка сама себе была хозяйкой? – кричал он своему отцу, старейшине деревни. – Заставь ее повиноваться, чтобы забыла свою гордость и стала моей женой.
Старейшина Анант лишь руками развел:
– А как ее заставить-то? Дочь кузнеца и ткачихи, внучка ведьмы. Два года, как сиротой осталась, а все своим искусством себя обеспечивает. К тому же колдун к ней ходит, украшеньями, да тканью одаривает. Тебе ли с ним тягаться?
Кеган бежал прочь от отчего дома. Не нашел он здесь понимания. Что ж, он отыщет способ добиться благосклонности Элейн, и колдун ему не помеха.
Глава 2
Вместе с Элейн в избу ворвался свежий ветер, развеяв густой запах домашней стряпни. На столе, укутанный в белое полотенце, нежился свежеиспеченный хлеб. Мясная похлебка бурлила в котле, источая уксусно-тминный аромат. Бабка Ула орудовала под лавкой, крепким словом и крепким веником изгоняя оттуда черного котенка.
– Ты чего такая смурная? – спросила она внучку.
– Кеган опять пристал, – Элейн в сердцах бросила шкатулку на стол.
– Раньше ты вроде не против была.
– Так это раньше. А теперь ко мне Немхед ходит.
Она поспешила омыть лицо прохладной водой, пока бабка не заметила, как при одном лишь имени вспыхнули ее щеки.
– Да этот черт тебе всех женихов распугает. Забудут к тебе дорогу…
– А и пусть! Пусть все забудут дорогу ко мне! А он забудет дорогу от меня!
Элейн зарделась так, что даже ледяная родниковая вода не вернула бы белизну ее щекам. Старая Ула лишь печально улыбнулась.
– Ох, девочка, кого же ты пустила в свое сердечко.
– Ты просто не знаешь его.
– Знаю, – горько всплеснула руками старуха. – Твой дед таким же был. Огонь в глазах, буря в сердце.
– Он когда обнимает меня, я словно сливаюсь с ним, – Элейн не слушала ее. – А какой у него…, – она улыбнулась, озорно глянув на бабку, – сам Кухулин бы позавидовал.
Ула засмеялась вместе с внучкой.
Вечер подкрался незаметно, стерев день с окон избы. Нежданный стук в дверь вырвал Улу из дремоты. Внучка сидела за пряжей, умом летая где-то вне избы.
– Помяни черта, – буркнула бабка, открыв дверь и взглянув на пришедшего.
– Элейн дома?
При звуке голоса девушка вскочила, веретено покатилось с колен на пол и тут же стало добычей котенка. Немхед замер в дверях, улыбаясь ей. Ула смерила взглядом обоих. Она – лебедушка, готовая встать на крыло. Он – волк, внезапно присмиревший под девичьей ладонью. И воздух между ними вспыхивает искрами.
Немхед взглядом спросил у старухи разрешения.
– Да идите уже, – махнула на них Ула. – Не то неровен час спалите мне избу.
***
Кеган следил, как двое вышли из избы, держась за руки, как скрылись в лесной чаще и как предались любви среди душистых трав под покровом дубов. Черная ревность разлилась по его сердцу, как кровь жертвенных животных разливается по алтарю.
