В полутемной комнате, куда сквозь драпировку тяжелых штор едва проникал свет, сидели двое. Один, довольно грузный, с красным лицом и одышкой, вольяжно расположился в обитом бархатом кресле у стола, лениво стягивая с заскорузлых толстых пальцев увесистые перстни, отягченные, по всей видимости, рубинами и бриллиантами.
– Ну-с, Александр Васильевич, – протянул он, слегка причмокивая из рюмки чайного цвета коньяку. – Поведайте же и мне, какова судьба моя? Что ж? Горька ли она.
Речь его была обращена к юнцу, лет двадцати, поджарому, но весьма изысканно одетому. И, хотя разница в возрасте обоих мужчин была вполне велика, все же старший обращался к младшему по имени-отчеству и словно опасаясь сказать что-нибудь лишнее или неуместное.
Юный Александр Васильевич, напротив, вид имел наглый и неконфузливый, держался дерзко. Его глубоко посаженные глаза перебегали с одного перстня Михайлы Юрьевича на другой, быстро и страстно, словно дикие звери из своих нор следили за добычей.
Встреться Александр Васильевич Михайле Юрьевичу на улице, купец назвал бы его хлыщом да плюнул бы в сердцах или схватил бы за холку да задал бы выволочку.
Но не тут-то было.
– Что ж, – азартно ответил Александр Васильевич. – Посмотрим, давайте ж вашу ладонь.
Некоторое время юнец почти без движения смотрел на руку, ему предоставленную. Немного хмурился. Сердце Михайлы Юрьевича в этот момент подпрыгнуло к самому горлу, хотя он и не подал виду. Но еще через несколько времени Александр Васильевич улыбнулся.
– Что ж там, Александр Васильевич? – не выдержал толстяк.
Впереди сына купеческого сословия ожидала хорошая чайная сделка, от исхода которой зависело его решение повторно жениться после смерти первой жены. Он не на шутку распереживался.
– Знаете ли вы что? – протянул Александр Васильевич. – Хиромания – очень древняя наука.
Юнец освободил руку своего гостя. И, словно нарочно, будто бы издеваясь, точно радуясь мучениями купеческого любопытства, замолчал вместо ответа.
Он встал. Походил по комнате.
– Что ж? Неужели плохо так все?
– Отчего же? – задумчиво протянул Александр Васильевич. – Впрочем, может быть, еще рюмочку? Пожалуй, стоит.
Юноша еще походил и печально добавил:
– Пожалуй, именно вам стоит еще рюмочку. Положительно стоит.
Михайло Юрьевич совсем растерялся. Уж он начал понимать, что дело его действительно худо, но раз предлагают еще выпить, значит, что дело еще хуже, чем он предполагал.
– Нет уж, Александр Васильевич, вы уж говорите прямо, как есть…
– Рукогадание, Михайло Юрьевич, наука древняя. Знаете ли, первое упоминание о ней встречается еще в Рамаяне!
Михайло Юрьевич испугался пуще прежнего.
– В какой яме? В долговой? В тюрьму посадят? Не говорите вы загадками, – стукнул он кулаком по столу.
– Да в Рамаяне же! Ну, что же вы, милейший Михайло Юрьевич?! В Рамаяне, поэт Вальмики, в главе Юддха Канда! Вальмики – величайший мудрец древности, современник Рамы и Ситы! – юнец наслаждался смятением своей жертвы.
«Ничего, чем больше напугать, тем больше выложит, когда узнает хорошие вести» – рассуждал он сам с собой.
В Боровичах Новгородской губернии Александр Васильевич появился совсем недавно. Но буквально за пару месяцев слухов о нем распространилось на целую сотню лет.
Шел 1910-й год. Европа и Россия с подачи Англии до истерии увлекались мистикой и мистификациями по этому поводу. В каждом доме создавались кружки и тайные общества. Некоторые изучали духов, другие призывали богов, третьи телепатически передавали сигналы на Альтаир, четвертые, впрочем, кружков и их действий было такое множество, что описать их не хватит ни одной книги.
Александр Васильевич, сын бывшего крепостного и дочери священника, подкованный в духовных знаниях, полный энтузиазма, охваченный авантюризмом эпохи обладал характером самого аферистского толка.
Ни работать, ни учиться ему не хотелось, а посему, бросив обучение в Юрьевском институте, он выехал в Боровичи, где с разрешения и при горячем содействии местной полиции открыл прием желающих получить консультацию по всевозможным вопросам будущего, прошлого, да чего угодно. К понятию хиромантия Александр Васильевич Варравченко подходил очень широко. Его умения не заканчивались одними только гаданиями, если нужно, он по руке и лечил. Иногда даже успешно.
Склонность и способности к мистицизму в Варравченко обнаружил его учитель, доверчивый профессор римского права Кривцов. Он-то и заразил юношу учениями об оккультном, тайном знании индийских йогов. Ни того, ни другого не смутило, что о тайном знании индусов миру вещал ловкий парижанин, Сент-Ив де Альвейдер, которым оба зачитывались до горячечных обмороков. Рассказы и описания европейца были так пленительны, что Александр Васильевич сразу определил свое направление в жизни: умело, очаровательно и нагло рассказывать достопочтенным и обеспеченным болванам про мистическое учение.
Его дорогой профессор рассказал, что имел личный опыт общения с настоящими индусами, и они открыли ему по секрету, что на далеком Тибете была самая великая культура, которая знала…. Впрочем, что именно знала великая культура Тибета, Александр Васильевич, кажется так и не узнал. Всё приходилось выдумывать самому.
Но это было немного позже, а пока что в снятых комнатах Новгородской губернии Александр Васильевич безбожно врал местным дворянам и купцам, упоительно и нежно надувал их, сочиняя басни всевозможного характера, считывая нереальные события по линиям и бугоркам ладоней зажравшихся господ.
Чего-чего, а мастерства соврать у Александр Васильевича было не отнять. Делал он это виртуозно. Хотя масштаб городишки сильно разочаровывал. Хотелось большего. С этой целью Александр Васильевич наврал уж совсем с три короба, а именно: сочинил и издал собственный мистический роман, «Доктор Черный».
А? Каково! Хорош сын бывшего крепостного, не лаптем шти хлебает!
Всё же провинция душила. Хотелось в Петроград. Там люди, там деньги, там возможности! Но не с пустыми же руками ехать. Это здесь, на задворках империи можно сочинять то, не знаю, что. Что-то он читал, но ведь в Тибете не бывал, с индусами не разговаривал ни разу. Имел обо всем этом отрывочные представления. А в Петрограде люди учёные, там на дурака не прокатит, там надо важно врать, а то за слово поймают и быстро разоблачат.
Единственное, что Александр Васильевич Варравченко знал крепко – это то, что все знают, что древнее учение в Тибете есть, но никто не знает, о чем оно. А значит, ври что душе угодно. А уж это Александр Васильевич умеет.
