Как шумит восточный базар! Высоконогие верблюды – словно горы, а погонщики на них – джинны, небесными реками расстилаются шелка, красавицы, проплывая мимо, как облака по небу, задевают расшитыми подолами играющего в пыли Мустафу. Жарко пахнет кардамоном, мускатным орехом, имбирем.
А вот и нищий, грязный бродяга, борода его свалялась, как шерсть на боках верблюда, одежда – лохмотья. Что ему надо здесь? Нет, не для него пахлава, шелка и серебро. Милостыню? Торговец хмурится, когда нищий даже не смотрит на брошенный ему медяк. Зазнался?
В руке у бродяги камни, которые он поднял на дороге. Разноцветные – розовые, как рассвет, пустынно-желтые, белые, голубоватые… С нежностью он перебирает их, словно ласкает руки красавицы. Смотрит на них – как в очи любимой.
– Получай! – в его сторону летит камень, черный, как око дэва. Из толпы выбегает ватага мальчишек, друзей Мустафы. Сумасшедший поднимает голову и смотрит на них мутными, непонимающими глазами. В него летит еще один камень, потом еще и еще. Он поворачивается и уходит.
– Догоняй! – кричат мальчишки и Мустафа бежит вместе с ними. В его руке зажата палка.
Грозный мулла Абу Салах преграждает путь мальчишкам, глаза его пылают огнем. Крепкая рука служителя Аллаха хватает Мустафу.
– Пойдемте, дети, я расскажу тебе историю этого бродяги, – его голос звучит, как небесный гром, карающий грешников, от которого не спрятаться, не скрыться.
Мальчишки покорно плетутся за Абу Салахом, прочь от суеты базара. Родник, маленькая кипарисовая роща. Мустафа ждет наказаний, но грозные морщинки на лице Абу Салаха разглаживаются, взгляд обращается к бледно-голубому небу, выцветшему от солнца, как старый шелк. Мулла начинает рассказ.
– Давно, когда вас еще не было на свете, в Хорезме жили Лейла и Юсуф. Юсуф был совсем как вы, мои непослушные сыновья. Однажды за водой к колодцу и увидел юную красавицу. Она пела и птицы на ветвях умолкли, чтобы лучше слышать ее, деревья склонили ветви, чтобы уберечь ее нежное личико от палящих лучей. Юсуф притаился в роще, боясь спугнуть красавицу. Она наклонила кувшин и вода источника сама прыгнула внутрь, повинуясь волшебному голосу. Подняла корзинку – и деревья зашуршали листвой, бросая спелые финики. Удивился Юсуф чуду такому и не мог оторвать взгляд от юной пери.
Как зачарованный, он подошел к ней.
– Твоя корзинка тяжела! Позволь мне донести ее до твоего дома.
Пери взглянула на него, и взгляд этот поразил Юсуфа в самое сердце.
– Не стоит трудов. Мне ветер поможет донести ее.
Юсуф моргнул – красавица исчезла, как и не бывало, только пустынный буранчик крутил возле его ног сухие листья.
– Скажите, как ее зовут? – закричал он в отчаянии.
– Лейла, – пели птицы, шелестели пальмы, звенел ручей.
Влюбленному сердцу нет препятствий и вскоре он узнал, где она живет. Юсуф провожал ее к роднику, нес тяжелые корзины с базара, а лучшей наградой ему было – слушать ее хрустальный голос. Ничего большего ему и не нужно было.
Отец Лейлы желал ей только добра. Он объяснил дочери, что родители ее избранника бедны. А жена его, мачеха Лейлы, поддакивала – «Зачем же зять, коли нечего взять?» Зачем Лейле Юсуф, если просить ее руки приезжал сам визирь Рахман.
Визирь этот был стар, страшен, борода его достигала колен, а живот вываливался из штанов. А говорил он таким голосом, что птицы мертвыми валились с ветвей. Но он считался завидным женихом – и каждые пять лет у него была новая молодая жена. А что случалось с прежней – то люди не ведали. Страшно стало Лейле.
И прибежала она к своему возлюбленному вся в слезах и условились они отвязать под покровом ночи лошадей, да ускакать в неведомые края, где земля цветет круглый год, у деревьев сосцы с молоком, как у коров, а смерти то и вовсе, говорят, не бывает. А до ночи решили они разойтись по домам.
Мачеха догадалась обо всем, и, чтобы падчерица не убежала из-под венца, заперла ее под замок. Заколотила гвоздями дверь, и окна тоже забила крест на крест, чтобы Лейла возлюбленного своего не видела. Чтобы не забрался он к Лейле ночью и не попортил невесту визиря. А Юсуф ждал всю ночь, понимая, что без нее не найти ему ту волшебную страну, где счастливо живут влюбленные.
Горькие слезы лила Лейла, сидя в своей темнице, не ела, не пила, становясь тоньше пергамента и прозрачнее воды в роднике. Ходил ее возлюбленный вокруг дома с заколоченным окном, только отгоняли его злобные собаки. Когда же пришла пора свататься и визирь появился на пороге, только тогда открыла мачеха дверь, чтобы полюбовался он, как прекрасна и стройна его невеста. Рахман вошел в дом, ставший темницей – сначала вошло его пузо, потом – борода, а потом и он сам. А Юсуф тайком прокрался во двор, прячась за спинами сватов и видел все, что происходило. Лейла, бледная, как полотно, сидела на скамейке. Она уже не плакала. Ее взгляд, безучастный ко всему, коснулся лица богача, а потом она увидела любимого, выглянувшего из-за парчовых спин сватов.
Тут легкий румянец коснулся ее щек, она потянулась Юсуфу навстречу. Но не могла уже идти и упала на яркие ткани, устилавшие дорогу жениху. Она упала и… рассыпалась. На миллионы капель воды, на тысячи желтых листьев, на сотни мотыльков и пташек, на бессчетное количество песчинок и камушков. Вода впиталась в землю, листья ветер раскидал по двору, а мотыльки и пташки разлетелись. Теперь Лейла всегда могла быть с Юсуфом – осенним листом, журчанием ручья, птичьей песней, бабочкой, садящейся ему на руку. Она так хотела быть с ним, что растворила себя в каждом предмете, окружавшем его.
А ее возлюбленный, с этих пор собирает камушки, капли росы, опавшие листья – трепетно, один к одному, надеясь собрать возлюбленную воедино. Именно его ты встретил на базаре сегодня. Он странствует по миру. В руках его – горсть камней. В сумке – опавшие листья.
Щеки мальчишек горят. Не от полуденного жара, а от стыда. Глаза муллы печальны, он смотрит не на мальчишек, а вдаль, туда, где небо целует пустыню, укутав ее голубым платком.
Присядь ко мне, сестра, отдохни и ты, пока старики спят на своих скрипучих кроватях. Уколы, капельницы будут потом, а сейчас я хочу рассказать тебе, как я был молодым. Старый дед не надоест тебя, красавица, долгим разговором.
Когда-то давно я был учителем в школе. Я стоял у доски и учил чему-то детей, иногда смешных, иногда жестоких. Что я преподавал? Кажется, физику…. Ничего не помню… все съело безжалостное время… Только одно всплывает…. Горизонт событий…. Это, знаете, что такое?
Вы говорите – постоянное, как звезды… Ведь действительно, звезды намертво приклеены к небесной сфере, и не может быть такого, что глядя в телескоп, астроном потеряет одну из них? Нет, бывает такое, но ведь звезда не исчезает в никуда, она просто меняет форму, это тоже самое, когда на месте куколки вы находите бабочку… А тут… Представьте, что звезды начали бы пропадать целыми скоплениями? Компания звезд сказала бы вам вдруг – «Надоели тут все!» и ушла, хлопнув дверью. А за ней одна, а потом – вторая. А все оттого, что нам повезло – мы живем слишком далеко от горизонта событий. Он, именно он кушает звезду за звездой …. Точнее, когда звездочка разгоняется так сильно, что красное смещение… нет, точнее ее относительная скорость становится больше скорости света и она больше не видна в телескоп…. Или термин «горизонт событий» относится к черным дырам? Как бы то ни было, что-то исчезает, продолжая существовать для самого себя…. Я, наверное, опять путаю, я всегда все путаю теперь…. А восстановить память нет возможности, это как старая, полустертая кассета, на которую много, много раз что-то записывали, так что и перемешалось все. Только бестолковый шум теперь.
