А не устарел ли Фицджеральд?
Телеграф и телефон, запреты на выдачу «смелых» книжек из библиотек, личные автомобили, короткие женские стрижки, «электрические ледники» и джаз… Эти детали характеризуют время; спустя сто лет после своего появления они уже кажутся смешными и наивными, ведь наша реальность состоит из скандалов в Интернете, в мгновение ока разносящем новости по всему миру, километровых автомобильных пробок на дорогах, публичных дискуссий о том, стоит ли женщине добровольно лишать себя груди, если генетика говорит, что в будущем у нее возможен рак? Никого уже не удивит холодильник, джаз давно стал предметом в музыкальной школе, а эти переводы впервые были опубликованы в Интернете. Скотт Фицджеральд был голосом давно ушедшего поколения двадцатых, и даже название этой эпохи американской истории – «эпоха джаза» – дал именно он (так был озаглавлен второй сборник его рассказов). И все же у Фицджеральда есть вполне живая группа «В контакте», за год выходит не меньше десятка новых изданий, и это говорит о том, что придуманные почти сто лет назад герои и истории по-прежнему нужны и интересны; Фицджеральд – явно не просто имя из нафталиновой «истории литературы».
Отношение к творчеству Фицджеральда в России и США различается лишь внешне: в России не могут вызвать особого интереса печати времени, характеризующие романы и рассказы писателя. Не было в России двадцатых ни «эпохи джаза», ни романтических миллионеров вроде Гэтсби; а были нэпманы, электрификация всей страны и бедность. У нас не было и «красных тридцатых», как не было и целой прослойки зажиточных коммунистов из среднего класса, не сталкивавшихся с воплощением этой теории на практике. Первые переводы Фицджеральда на русский появились лишь в 1960-х годах, хотя друг Фицджеральда, юморист Ринг Ларднер, еще в 1930-х удостоился в СССР отдельного сборника рассказов, а открытый Фицджеральдом талант – Эрнест Хемингуэй, в чьем багаже на тот момент самым весомым был героический роман, – в 1930-х годах фактически представлял в СССР всю современную американскую литературу. Впрочем, именно Хемингуэй стал косвенной причиной первого появления имени Фицджеральда в советской печати. Печально известное упоминание в рассказе «Снега Килиманджаро» было по неизвестным причинам сохранено в русском переводе рассказа, выполненном Г. Яррос и Н. Дарузес в 1937 году и опубликованном впервые в 9-м номере советского журнала «Знамя» за тот же год, – просто имя, без всяких комментариев. Видимо, уже в 1920-х годах в Советском Союзе популярный американский писатель был оценен по достоинству и сочтен «идеологически враждебным»: в его романах и рассказах не было ни слова сочувствия ни рабочему классу, ни его борьбе, а в «красных 1930-х» он уже не вписывался даже в общую американскую литературную тенденцию; в моде были глобальные стройки и немногословные герои, чувствовавшие себя как дома лишь на марше. Единственной войной для Фицджеральда была Первая мировая, и советских американистов привлечь ему было нечем.
С появлением первых переводов Скотта Фицджеральда в «романтических» советских шестидесятых совпала публикация знаменитых мемуаров Хемингуэя («Праздник, который всегда с тобой»), и Фицджеральда в России стали воспринимать сквозь призму очередного злого выпада престарелого, находившегося на грани самоубийства писателя: «…Его талант был ярким, как крылья бабочки…» Но в реальности права на такое снисходительное и покровительственное отношение к Фицджеральду Хемингуэй не имел. Слог Фицджеральда действительно производит впечатление легкости и воздушности, однако это давалось ему совсем нелегко; его работоспособность просто поражала, – за свою короткую жизнь Фицджеральд написал более 160 рассказов. Но благодаря не совсем точным мемуарам Хемингуэя Скотт Фицджеральд в России и до сих пор воспринимается как трагическая и вызывающая жалость фигура, как писатель-неудачник, ярко начавший, но погибший в борьбе с алкоголем и нищетой. Последнее не совсем соответствует действительности. Алкоголь и связанная с ним беспорядочная жизнь действительно имели место, но также имели место и туберкулез, и громадная психологическая нагрузка, связанная с неизлечимой душевной болезнью жены Зельды; он написал однажды: «Зельда навсегда останется моим крестом…» – и это было именно так. А что касается нищеты, то состояния при жизни он действительно не нажил, но голливудские сценаристы, одним из которых он стал в последние три года своей жизни, и до сих пор зарабатывают столько, сколько писателям и не снилось. На дом, на содержание жены в самой лучшей клинике и обучение дочери в престижной женской школе «Вассар» ему вполне хватало. В реальности Скотт Фицджеральд умер от обширного инфаркта миокарда в разгар работы над романом, который впоследствии вышел под названием «Последний магнат»; эта книга могла бы стать его лучшим романом и даже в неоконченном виде считается сегодня одним из лучших романов о Голливуде.
Несмотря на огромный общий объем творческого наследия Фицджеральда, при оценке его творчества обычно рассматриваются лишь романы – четыре из них были переведены в СССР в 1960—1970-е годы, пятый был выпущен уже в России 1990-х. Рассказы Фицджеральда, составляющие львиную долю его литературного наследия, русскому читателю остались практически неизвестны, не считая небольшой подборки в тощем третьем томе единственного советского «Избранного». Разумеется, романы и сам писатель считал вершиной своего творчества, но не уделять внимания его короткой прозе несправедливо. Именно в рассказах можно, например, увидеть, как рождались ставшие великими темы и нюансы его творчества, – существует условный блок рассказов, относящихся к «Великому Гэтсби», есть и блок, связанный с романом «Ночь нежна». Большое количество полноценных, пусть и написанных специально для глянцевых журналов, рассказов сам писатель в своем «Гроссбухе» отнес к категории «ободраны и навсегда забыты» – лишь потому, что отдельные пассажи из этих историй перекочевали в романы, а перерабатывать эти вещи для включения их в сборники по определенным и не всегда связанным с творчеством причинам писатель не стал. Тем не менее и среди этих «сырых» текстов встречаются настоящие шедевры. В соответствии с практикой американского книжного бизнеса 1920— 1930-х годов, сборники рассказов популярных авторов всегда выходили «прицепами» к романам спустя несколько месяцев после выпуска романа в свет; таким образом рассказы «подогревали» интерес и продажи романов. В такие сборники обычно включалось только лучшее – то, что было «достойно сохраниться под твердой обложкой». Проходных коммерческих рассказов в этих сборниках не было, – здесь лишь те вещи, которые автор желал сохранить «для будущих читателей и критиков».
