– Врешь! – с вытаращенными глазами воскликнул Рыжий и чуть не выронил карты.
– Мамой клянусь, – захихикал дед.
Он потер небритый подбородок и продолжил:
– Ирка поклялась. Трет, мол, свеклу в кастрюлю. Башкой туда – нырк! Поелозит. И готово. Так и красится. А ты, Рыжий, отбивай-ка!
Дед кинул на стол «валета».
– Да как ты… – пробормотал Рыжий и, оторвав взгляд от своего «веера», заорал: – Ты ко мне подглядел!
Дед расхохотался на всю охранницкую и закашлялся.
– А про Ирку все-таки наврал? – сердито спросил Рыжий. – Не красится она свеклой?!
– Не ори, – сквозь смех и кашель выговорил дед, – старшего разбудишь. Продул – так продул!
Рыжий раздраженно швырнул на стол свой «веер» и похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
– Если бы я честно продул, – проворчал он, закуривая, – ты чего со мной так, дед, а?
– А чего ты такой рыжий, а?
Дед снова начал смеяться и опять закашлялся. Он кашлял и кашлял не переставая.
– Кончай ржать надо мною! – разозлился Рыжий.
Но дед не смеялся. Он кашлял, выпучив глаза, и показывал пальцем куда-то за спину Рыжего. Рыжий обернулся. Сигарета выпала у него изо рта.
За окном на земле горел стул. Откуда он взялся?! Хрипя, дед показал пальцем наверх.
– Упал? – не поверил Рыжий и выругался – упавшая сигарета прожгла штанину.
Он сбросил ее, затоптал.
– Буди старшего! – прохрипел дед, – Наверху горит!
Рыжий вскочил и помчался в крошечную каморку, где спал старший охранник первого гуманитарного корпуса МГУ. По дороге Рыжий все повторял: «Ну дела… Пожар… Ну ваще…»
В каморке беззвучно мигал телевизор. Гремел храп старшего, бывшего моряка. Над койкой была растянута веревка с мокрыми носками.
– Василь! – позвал Рыжий, – Василь Палыч!
– Слушаю! – бодрым голосом отозвался старший.
Он научился говорить бодро и продолжать спать еще на флоте.
– Там пожар!
– А кто у нас ответственный за пожаробезопасность? – уточнил сквозь сон старший.
– Так… вы, – промямлил Рыжий.
– А? Что?! – наконец проснулся старший, и Рыжий вдруг испугался: может, им с дедом привиделось? Все-таки сегодня Иркин день рождения долго отмечали. Ирка еще со стола убирает, кстати. Надо выгнать.
Он приник к мутному окошку и вдруг увидел в свете горящего стула три убегающие тени. Ирка-гардеробщица? Нет, она толстая.
– Вон они, – закричал Рыжий, – поджигатели!
Старший вскочил и запутался в веревке с мокрыми носками. Он взревел, нащупал у подушки дубинку и босиком выбежал в коридор.
– Кто запер дверь на улицу? – послышался его крик.
– Мы и заперли!
– Так какие же они, елки, поджигатели? Ты, Рыжий, кончай галлюцинировать! Звони «01»! Я наверх!
Рыжий взял трубку телефона и нажал две кнопки. Пока ждал дежурную, качал головой. Он точно видел, что эти тени отделились от корпуса. Две девчонки и один парень. Поджигатели.
Глава 1, в которой я убеждаюсь, что жизнь – отвратительная штука
Лифт остановился. Я выскочила на площадку и принялась шарить по карманам «кенгурушки». Моя рука несколько раз нащупывала ключи, но я этого не замечала.
Жизнь прекрасна! Я счастлива. На уроке информатики мне удалось зайти на любимый сайт «Создай комикс». На своей страничке я прочла долгожданную весть: меня собираются простить.
В июне я вернулась с родителями из Америки, где прожила полгода, учась в школе при посольстве, и представила своим друзьям-комиксистам новые работы.
Сколько упреков я услышала в свой адрес! «Попала под влияние бездушных американских картинок», «создала жалкое подражание уродливым героям американских комиксов», «отступила от канонов», даже «предала мангу»!
Я пыталась объяснить, что это не предательство, а всего лишь новые мотивы в моем творчестве, я по-прежнему рисую «мангу», просто немного по-другому, но меня никто не понял.
Наконец-то сегодня мне назначил встречу один из супермастеров. Кажется, ему понравились мои работы, и он сможет убедить моих коллег-«мангак», что я не предатель. Ребята-художники тоже должны прийти на встречу, послушать супермастера.
Я глянула на часы. Без четверти четыре. Встреча назначена на шесть. Собираемся в беседке в Нескучном саду, наша компания давно застолбила ее для встреч «в реале».
Все, что от меня требуется, это прогулять дурацкое занятие по фонетике. Хорошо, что никого нет дома и никто не проследит, что я одеваюсь и крашусь совсем не так, как если бы я ехала к преподавателю.
Наконец я нашла ключ. Вставила его в замок. О нет! Дома кто-то есть.
Хоть бы это была мама! Она так увлечена написанием докторской диссертации, что вряд ли заметит, даже если я пойду на занятие голой.
– Привет, милая! – весело сказал папа, распахивая дверь.
– О, – только и выговорила я, – ты… ты ненадолго домой?
– Надолго! Специально отпросился, чтобы отвезти дочурку в МГУ на занятие по фонетике.
У меня подкосились ноги. Папа подхватил меня.
– Это от усталости, – с тревогой сказал он, – вас перегружают в школе. Иди скорее поешь, мама оставила нам обед.
– Что она приготовила? Как обычно, жареный пластилин?
Папа засмеялся:
– Быстренько обедай, и поехали.
То, что приготовила мама на этот раз, смахивало на вареный картон. Но я ее не виню: докторская полностью захватила ее. Да я бы сжевала и печеный ластик, пока размышляла, как мне начать разговор с папой. Может, так: «Извини, но…» Или так: «Прости, пап, я…» А может, просто резко заявить: «Я не хочу…»
– Гаечка, скоро? – ласково спросил папа, появившись в кухне.
Я чуть не подавилась.
– Пап, ну ты вообще!
– Как я выгляжу?
– Хм… если бы не седина, на двадцать лет! А зачем ты надел джинсы и эту студенческую рубашку?
– Потому что хочу выглядеть студентом, – подмигнул мне папа, – и хочу вспомнить студенческие времена. Какое это было счастливое время!
Я поникла.
– Что случилось? Невкусно?
– Да нет, нормально. Пап, я давно тебе хочу сказать… Я…
Папа посмотрел на меня, поправляя воротник рубашки.
– Я сегодня не поеду к Анне Семеновне! – выпалила я, – Я встречаюсь с друзьями в Нескучном.
Папа замер и нахмурился:
– Что еще за новости?
– Это старости, а не новости. Пап, я не хочу поступать в университет. Я не хочу учиться на переводчика.
Папа сел на табурет рядом со мной:
– Послушай, Гаянэ. Когда я пытался перевести тебя в гимназию, а ты сказала, что не хочешь, потому что тебе нравится учительница по рисованию, я молчал. Когда в Америке я записал тебя на курсы английского языка, а ты просидела полгода на скамейке в Центральном парке, рисуя Супермена и кота Марфилда…
