Возвращение своей жизни в привычное русло оказалось намного сложнее, чем я могла себе представить. Это только в книгах и романтических фильмах череда жизненных испытаний заканчивается крепкими объятиями главных героев и их счастливыми взглядами, устремленными в светлое будущее. Но в реальной жизни – не знаю, к сожалению или счастью, – титров, мелькающих под мелодичную песню о любви, и означающих начало новой, счастливой жизни, не бывает. После одних испытаний начинаются следующие, не давая даже дух перевести.
Уже на следующий день после нашей встречи в ноябре Ярослав помог мне перевезти пожитки обратно в нашу квартиру. За последние полгода переездов в моей жизни было так много, что вполне оправданным было бы добавить их в графу «Хобби» в своем резюме. Свои немногочисленные вещи я разложила по привычным местам буквально за пару часов. Но на то, чтобы расставить рой мыслей по полкам в голове, требовалось гораздо больше времени. Налаживание быта и отношений, подорванных событиями минувшего лета, было похоже на наведение порядка в доме, пострадавшем от торнадо – ты монотонно по памяти раскладываешь вещи по своим местам, но периодически замечаешь, что любимая статуэтка лопнула, у зеркала в прихожей откололся уголок, а полка над столом слегка покосилась. В итоге, если не присматриваться, в общем и целом внутреннее убранство дома приняло прежний вид, но ты-то знаешь, что что-то изменилось, и твой взгляд каждый раз невольно падает на отколотый уголок любимого зеркала в прихожей.
Между нами с Ярославом, несмотря на вроде бы привычное общение, повисла огромная незримая зловещая туча невысказанного, и я чувствовала, что рано или поздно ее содержимое обрушится на мою голову ледяным градом претензий и обвинений. Как бы мы ни старались делать вид, что все вернулось на круги своя, и жизнь, слава Богу, продолжается, я видела, что Ярослава гнетет изматывающая внутренняя борьба между душевной болью и благодарностью за спасение. Мне и самой не давали покоя предательские мысли о том, что я, дура, так и не смогла найти более благородного способа изыскать деньги на лечение мужа, кроме как позорно выйти замуж за другого мужчину. Какая уж тут благодарность!
Ситуацию осложняло и то, что Ярослава начали регулярно мучить ужасные головные боли, сопровождающиеся носовым кровотечением и скачками давления. Трясущимися руками он горстями закидывал в рот обезболивающие таблетки, рискуя подорвать еще и здоровье печени, но на мои уговоры пойти в врачу ни в какую не соглашался – классика мужского поведения, когда речь заходит о добровольном посещении больницы.
Близость между нами практически сошла на нет: если раньше муж просто прохода мне не давал, то теперь не проявлял никакого внимания в интимном смысле, да и сама я не пыталась его расшевелить, понимая, что при такой сильнейшей мигрени ему совсем не до этого. Хотя я, конечно, догадывалась, что дело не только в ней – скорее всего, мысли о моем сожительстве с Волковым вытесняли из его головы все остальное. К счастью, Ярослав ни разу не заговорил об этом, и я была благодарна за то, что мне не приходится откровенничать о том, о чем даже вспоминать не хочется.
Хотя, если честно, забыть о событиях нескольких минувших месяцев было просто невозможно. Стыдные воспоминания о том, что я так и не написала Волкову ноябрьским вечером, хотя обещала, тяжелым грузом лежали на моих плечах. Я всей душой терпеть не могу людей, которые не держат свое слово, но в этой ситуации сама поступила именно так. Ни единого сообщения от Арсения больше не приходило. Ненавязчивость – одно из его самых уважаемых мной качеств. Но будем честны, грань между ненавязчивостью и равнодушием очень тонка.
В этом году снег, как по расписанию, выпал первого декабря, покрыв нежным пушистым покрывалом всю серость и замерзшую грязь нашего озябшего города Н. С наступлением зимы жизнь словно замедляется, становится размеренней и спокойней. А может быть, все дело в том, что я сама наконец-то смогла обрести душевный покой после долгих терзаний, пока боролась за жизнь мужа?
Целыми днями Ярослав, все еще находясь на больничном, мотался по городу на встречи с юристами – взыскать страховку за полученную на службе травму он решил через суд, и это был единственный верный способ получить хоть какие-то деньги. Поразительно, но ведомство с таким усердием сопротивляется каждой выплате своим сотрудникам, будто средства вынужден отдавать сам генерал из своей «скромной» генеральской зарплаты.
Вооружившись самодельной шарлоткой как самым убедительным аргументом, я решительно направилась в центр, чтобы встретиться с Волковым. Выпечка никогда не была моим коньком – то резиновая, то пересушенная, то подгорит, – но вот шарлотка всегда удается на «ура». Тем более, разве есть на свете человек настолько бессердечный, что прогонит того, кто принес с собой ароматный, еще теплый золотистый пирог с мягкими яблоками, присыпанными пряной корицей?
Неуклюже выпав из такси с упакованным в фольгу пирогом в руках, я поднялась на второй этаж бизнес-центра. Секретарша Аня, искренне улыбаясь, кивнула на дверь Волкова:
– У себя.
Коротко постучав в унисон своему разогнавшемуся после взятия лестницы пульсу, я распахнула дверь в кабинет директора. Волков медленно перевел взгляд с экрана ноутбука на меня, буквально пригвоздив меня к полу ледяной зеленью своих глаз. Но ничего, мне так даже спокойней – по крайней мере, он находится в своем стандартном расположении духа, вроде смеси равнодушия и презрения.
– Привет, – осторожно начала я. – С первым днем зимы! – сделав шесть неуверенных шагов через кабинет, я торжественно водрузила шарлотку на стол Волкова, словно почетный кубок победителю.
Волков недоуменно перевел взгляд на пирог, потом снова на меня:
– Рад встрече. Что внутри?
– Шарлотка… я ее сама испекла. Без мышьяка, клянусь. Могу первая откусить, если не веришь.
Волков улыбнулся:
– Давай уж тогда на брудершафт, умрем в один день, как в сказке.
Я уселась на кожаный диван и вздохнула. Я совершенно не умею извиняться и делаю это крайне редко, но настал момент, когда мне самой нужно это намного больше, чем моему собеседнику.
– Арсений, я должна извиниться перед тобой, – начала я. Волков откинулся на высокую спинку мягкого кожаного кресла, покручивая в больших руках серебристый «Паркер» и не сводя с меня пронзительного взгляда. – Во-первых, прости, что не написала в тот вечер…
– Я все понял. Рад, что у тебя все наладилось, – спокойным тоном ответил Арсений.
– Я только пытаюсь наладить, и это не так-то просто после всего, через что мы прошли. И еще раз спасибо тебе за все, что ты сделал для моей семьи… Ты, конечно, сказал, что я ничего не должна, но я так не могу… Не могу перестать ощущать себя должной. Я подумала, что могла бы работать на тебя… в счет возврата долга… – эта спонтанная мысль только что родилась в моей голове. Тот самый случай, когда озвучиваешь идиотские идеи прежде, чем успеваешь подумать и реально оценить их адекватность. Это говорило во мне захлёстывающее чувство стыда, но никак не здравый смысл.
