Июнь 1878 г.
Аденский залив
Клипер умирал. Ютовое орудие изредка выплёвывало в сторону неприятеля столбы белого, воняющего серой и селитрой дыма. Ему вторила единственная чудом уцелевшая девятифунтовка, да тявкала со шкафута револьверная пушка. Но крен неумолимо нарастал, обрекая любые попытки стрелять прицельно на неудачу.
Остальные орудия молчали. Сбитая снарядом фок-мачта придавила стоящую за ней шестидюймовую пушку. Впрочем, к этому моменту она уже вышла из строя – снаряд угодил в станину, своротив ствол и выкосив прислугу веером острых как бритва осколков. Третья, баковая шестидюймовка замолчала в самом начале боя, едва успев дать полдюжины выстрелов. Зазубренный кусок чугуна – донце неприятельской бомбы, намертво заклинивший подъёмный механизм, никак не поддавался ни кувалдам, ни ломам, ни яростным матерным тирадам, изрыгаемым осатаневшими канонирами. Сама бомба лопнула на полубаке, снеся крамбол, перебив пертулинь, рустовы и стопора якорной цепи правого станового якоря, и разлапистая чугунная махина сорвалась в воду и долго грохотала цепью в клюзе, проваливаясь в густо-синюю океанскую пучину.
Впрочем, потеря якоря стала наименьшей из бед, постигших красавец-клипер. Созданный для боя с колониальными канонерками и деревянными безбронными корветами, демонстрирующими «Юнион Джек» в далёких портах, он встретился с кораблём, построенным для охоты на таких, как он, «истребителей торговли». Двенадцать шестидюймовок против трёх, плюс ещё два семидюймовых армстронговских орудия – это серьёзно, господа! И пусть британцы с упорством, достойным лучшего применения, ставят на свои броненосцы и винтовые корветы дульнозарядные орудия, в подмётки не годящиеся продукции крупповских заводов, украшающей палубы русских клиперов. Да, крупповские шестидюймовки стреляли гораздо чаще армстронговских, но с каждого борта британского корвета их палило не меньше полудюжины. А главное – изобретение островных инженеров, карапасная броневая палуба, выпуклым черепаховым панцирем прикрывающая котлы, машины и подводную часть судна. Корвету тоже досталось: фор-стеньги нет, труба уполовинена попаданием русской бомбы, борта пестрят мелкими и крупными пробоинами. Но броня палубы исправно принимала на себя осколки и прилетающие по касательной снаряды – машина легко держала тринадцать узлов, а русский клипер, лишившийся половины котлов после попадания семидюймовой бомбы в котельное отделение, едва-едва развивал шесть. Британский корвет кружил вокруг жертвы, легко занимая положение, позволяющее поражать жертву орудиями всего борта – а когда повреждения от огня русских накапливались (они, надо признать, стреляли неплохо), быстро развернуться, меняя подбойный борт и не подставляясь при этом под неприятельский бортовой залп. А уж теперь, когда замолчали две из трёх русских шестидюймовок, оставался сущий пустяк – держаться в носовых ракурсах, безнаказанно расстреливая цель продольным огнём.
Наконец, замолчала и третья. Теперь клипер пылал от грот-мачты до кормы, и лишь с полубака часто и бессильно хлопала одинокая митральеза.
Кептен Джеймс Ист поднял бинокль, рассматривая мельтешащие в дыму фигурки русских матросов.
– Почему они не сдаются, Джорджи? Любому болвану должно быть ясно, что дело проиграно.
– Это русские, сэр, – Джордж Невилл стряхнул щепку, зацепившуюся за шеврон первого лейтенанта на рукаве. – Не думаю, что они спустят флаг. Конечно, у них случались позорные истории, вроде сдачи фрегата «Рафаил» в двадцать девятом году туркам, но это редкость. Скорее уж, они сами затопят свой корабль, не то что…
Ист поморщился. Недосказанное первым лейтенантом неловко повисло в воздухе: «…не то что эскадра специальной службы…» Позор, позор! Да, броненосцы сэра Эстли Купера Ки там, в Финском заливе, были окружены неприятелем, истерзаны, изувечены, многие лишились хода – но затопиться-то они могли! Или взлететь на воздух в вулканах бомбовых погребов, спасая остатки чести Ройял Нэви.
– Может, добьём самодвижущимися минами? – неуверенно предложил Невилл. – Мы ещё ни разу не опробовали их в деле, вот заодно и потренируемся…
Джеймс Ист опустил бинокль.
– Нет, Джорджи. Распорядитесь изготовить абордажную партию – за Королевским флотом должок, попробуем сегодня вернуть хотя бы часть.
Первый лейтенант коротко кивнул и сбежал по трапу со шканцев. Кептен довольно потёр ладони – в послужном списке очень даже неплохо будет смотреться захват русского клипера. И это – в первом же боевом походе новенького, с иголочки, винтового корвета её величества!
По палубе к оружейным пирамидам побежали морские пехотинцы, отмыкая цепочки, пропущенные в спусковые скобы и эфесы. Вклиниваясь в промежутки между залпами, засвистели боцманские дудки, по палубе застучали сотни крепких босых пяток – матросы, подгоняемые унтер-офицерами, спешили разбирать кортики, револьверы и топоры-интропели с крюком на обухе.
Русским понравится.
– Ну что, мичман, похоже, амба нам наступает?
Командир вытер набежавшую на лоб кровь. Крошечный осколок задел голову чуть-чуть – скользнул по макушке, но кровотечение никак не хотело уняться. Поверхностные раны в голову они такие: вроде и боли-то особой нет, не говоря уж об опасности для организма, а вот кровищи не меньше, чем от зарезанного поросёнка. Де Ливорн усмехнулся, промакивая кровь оторванным от кителя рукавом. В детстве, в поместье, отец заставлял его смотреть, как мужики колют свиней – длинным ножом под лопатку. А потом подвешивают тушу, чтобы сцедить кровь…
Сегодня её, крови, ничуть не меньше, чем на бойне. Собственно, это бойня и есть: после каждого попадания по палубе проносится вихрь осколков, терзающих живую плоть, дробящих стёкла иллюминаторов, решетящих вентиляционные кожухи и огрызок трубы, торчащий из обугленной палубы. Жиденькая копоть от единственного еще действующего котла смешивается с дымом горящего палубного настила, рангоута, перемолотых в щепки шлюпок.
– Похоже, вы правы, Карл Карлович. Кабельтова на три сблизился, лупит почём зря. На картечь перешёл, подлец!
– Похоже, задумали нас взять ни за понюх табаку. А что? До Адена трое суток экономического хода – подведут пластыри, дотянут. Приходи кума любоваться…
Новый залп. Картечь, противно визжа, пронеслась над палубой. Собеседников, единственных оставшихся в живых офицеров клипера, спас лафет разбитого орудия, за которым они кое-как укрывались.
– Вот бы миной их сейчас, а? Вы же у нас минёр…
