В один прекрасный день Глеб Сиверов обнаружил, что научился угадывать настроение московских улиц. В предрассветный час столица была тихой и расслабленной. А вот вечерами, особенно теплыми, летними, и в ее центре, и на окраинах время от времени начинало сгущаться что-то нехорошее, нервное и тревожное. Современная молодежь, и так пьяная от запаха свежей листвы и буйного цветения, предпочитала гулять не парами, а шумными компаниями, поднимая настроение громкой кислотной музыкой и из горячительных напитков, самое малое, пивом. А дальше уж все как всегда. Грязная ругань, оскорбления, мордобой. Осенью эти прожигающие жизнь парни и девушки будто зашивались в норы. А по весне выползали на люди, демонстрируя полное неприятие тех, кто был не из их компании, не из их стаи. И, будучи по долгу службы человеком, в общем-то, терпимым и лояльным к представителям самых разных слоев общества, Глеб Сиверов, он же засекреченный агент ФСБ Слепой, старался обходить стороной компании искусственно взбудораженных спиртным, и не только, подростков. Да нет, он не боялся, что они его зацепят и покалечат, он опасался, как бы самому их случайно не покалечить. Светиться перед полицией, которую потом обязательно вызовет кто-нибудь из сердобольных родителей, соседей или случайных прохожих, ему было никак нельзя.
Именно поэтому Глеб Сиверов, заметив компанию подростков, обычно парковал машину у самого подъезда и, никак не реагируя ни на какие брошенные в его адрес замечания и оскорбления, решительно направлялся к входным дверям.
Так было и в этот раз. Глеб припарковался, вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и уже приготовился приложить магнитную таблетку к кодовому замку, как один из сидящих на лавочке у подъезда подростков вдруг вскочил и попытался сбить его с ног. Мальчишка, очевидно, занимался где-то восточными единоборствами и даже знал кое-какие приемы, но применять их, к счастью, не научился. Слепой не сдержался и, схватив парнишку за руку, крутнул ее, выворачивая за спину. Тот, очевидно, не ожидал такого отпора и взвыл от боли.
И в ту же минуту из темного закоулка, где стояли, поплевывая шелухою от семечек, подростки, к Слепому метнулись двое. Глеб, отпустив скрючившегося от боли парнишку, успел перехватить и этих двоих, но удар по руке тяжеленной битой, которую Глеб не успел разглядеть в вечернем сумраке, вынудил его выпустить одного из нападавших. Будь Сиверов обычным человеком, он наверняка закричал бы, позвал на помощь. Но Слепой привык сам решать свои проблемы, поэтому пустил в ход локти, голову, ноги. Подростки отчаянно лезли на рожон, а их расширенные зрачки и покрасневшие глаза, в которых то и дело проскакивало что-то звериное, свидетельствовали о том, что они любят не только пиво, которым от них разило до тошноты.
Если бы не онемевшая рука, Слепой сумел бы разметать их в два счета, но после предательского удара тяжелой битой ему приходилось не наступать, а защищаться, стараясь уйти от опасных ударов.
Неожиданно двери подъезда распахнулись и во двор выскочил высокий рыжеволосый парень в клетчатой рубашке и джинсах. С ходу включившись в драку, он точными и, похоже, болезненными ударами сбил пару пьяных подростков с ног. Правда, один из них успел двинуть парня по уху, да так сильно, что полилась кровь. Парень, отскочив в сторону, вытащил из кармана джинсов носовой платок, приложил к уху, второй рукой достал мобильник и, нажав кнопку, поспешно бросил в него:
– Полиция? Здесь стая подростков напала на человека. Записывайте адрес…
Громкий голос парня подействовал на только что безумствовавших подростков отрезвляюще. Они брызнули врассыпную, не прихватив даже сумки, которую бросил у дверей, спеша на помощь Глебу, парень.
– Спасибо, конечно, – кивнул Слепой, потирая руку и усаживаясь на лавочку, – но я не готов к встрече с полицией.
– Да не вызывал я никакой полиции! – улыбнулся парень. – Я блефовал, чтобы разогнать эту шоблу. Степан, – представился он, протягивая руку Слепому.
– Глеб, – кивнул Сиверов, отвечая на рукопожатие и стараясь при этом составить хотя бы общее впечатление о столь кстати вынырнувшем из его подъезда, можно считать, спасителе.
Рыжеволосый, коротко стриженный парень, все еще удерживая у уха платок, сквозь который сочилась кровь, смотрел Глебу прямо в лицо и слегка улыбался. Глебу показалось, что было в его, казалось бы, бесхитростном веснушчатом лице и взгляде светлых голубых глаз что-то напускное, неестественное, даже неискреннее. Хотя, судя по заметному румянцу, растекающемуся по его щекам, это могло быть просто природным смущением. Глеб уже давно заметил, что такие, как этот парень, здоровяки, зачастую конфузятся, когда дело касается чисто человеческих отношений.
– Живешь здесь, что ли? – спросил Степан, кивая в сторону подъезда.
Глеб молча кивнул.
– А я вот к знакомой одной своей приехал. А ее дома нет. Соседка сказала, что уехала она куда-то то ли на месяц, то ли на два. Ты Милку из сто пятой, случайно, не знаешь?
Глеб, продолжая изучающе разглядывать парня, покачал головой. Откуда было ему, проживая в этой квартире, которая временно стала его убежищем, лишь урывками, знать всех, кто живет в подъезде девятиэтажного дома? Ему и самому-то не очень хотелось бросаться кому-то в глаза.
– Жаль, – вздохнул Степан. – Я из Екатеринбурга, можно сказать, через всю страну пилил, а ее нет…
– И близкая знакомая тебе эта Милка? – решил поинтересоваться Глеб, усаживаясь на лавочку и закуривая.
Степан сел рядом и, пожав плечами, хмыкнул:
– Да вроде как…
– А почему вроде как? – спросил Глеб, слегка улыбнувшись.
– Я неподалеку отсюда в армии служил. С Милкой на дискотеке познакомился. Тусовались, пока здесь был. А потом по Интернету переписывались, по телефону перезванивались. Вроде как ждала. Вот решил ей сюрприз сделать… Работу бросил, квартиру продал – и в Москву. А тут… Никто меня тут не ждал… Теперь ни жилья, ни работы… – вздохнул Степан.
– И куда теперь? – спросил Глеб, вдруг поймав себя на мысли, что, если бы он выбирал себе напарника, к чему в последнее время его настойчиво подталкивали события, выбрал бы такого, как Степан.
– В гостиницу или на вокзал… – встал на ноги Степан.
– Подожди, – остановил его Глеб, взглянув на стекавшую из рассеченного уха по шее за шиворот кровь. – Давай-ка ко мне поднимемся. Ухо тебе перебинтую. Да и переночевать сможешь.
Еще день назад он ни за что и никому, тем более случайно встреченному, пусть и спасшему его парню, такого не предложил бы. Об этой квартире знал только его непосредственный начальник – генерал Потапчук, но именно сегодня Потапчук приказал ему съехать с этой квартиры и назвал новый адрес. Так что риска в таком приглашении не было никакого.
