1. 1. Лера
Навигатор показывает, что я на месте. Отлично. Даже почти вовремя.
Припарковываюсь в кармане, выхожу. Оглядываюсь по сторонам. Где тут что с названием «Чердак»?
Вижу… И мне не нравится. Панорамные окна ресторана тусклые, пыльные, с грязными потеками. Первая буква неоновой вывески не горит, зато остальные светятся истошно зеленым. Меня и целиком название не притягивало, а «…ердак» – ну даже и заходить не хочется. И перед входом – лужа с маленькое озеро. Понятно, вчера лил дождь, но балансировать по кособокому бордюру на каблуках – увольте…
И всё же – балансирую и захожу. Вдруг внутри будет нормально?
Но ресторан ужасен. Какая-то второсортная забегаловка. Душно, шумно, как-то базарно.
Кто вообще придумал собраться здесь? Из сотен приличных мест выбрать …ердак?
Ах да, Юлька Тарасова. Она вообще всё и затеяла – обзвонила каждого, уговорила, пристыдила: «Народ, камон, пять лет не собирались! А обещали после выпуска – каждый год! Что вы как замшелые пни? В одном городе живём, а общаемся только в соцсетях. Ну же!».
Я, правда, отказалась, но в последний момент клиент перенёс встречу на следующую неделю, образовался свободный вечер. И вот я здесь. В «ердаке».
Боже, да что со мной? Почему я такая язва? Когда такой стала? И вообще, главное же – компания. А мы действительно сто лет не виделись. И вообще забыли, что такое дружить…
Я оглядываю зал. Вон они, все наши, в полном сборе: Юлька Тарасова со своим Славкой, Соня с Денисом, убежденный холостяк Захаров и мой благоверный, Марк Гаевский.
Когда-то мы все вместе учились на юридическом. И дружили одной большой компанией. Огонь и воду, и даже медные трубы прошли плечом к плечу. А потом ещё и половина из нас переженились между собой.
В общем-то, считается, что мы и сейчас дружим. В теории. Шлём друг другу стикеры по праздникам. А шесть лет назад мы и правда договорились встречаться каждый год. И первое время после выпуска даже собирались как-то пару раз, но потом всё так завертелось: работа, отношения, вечный цейтнот.
Из всех нас только Захаров плавает в гордом одиночестве, но на то он и убежденный холостяк.
Соня с Денисом поженились ещё на втором курсе.
Юлька Тарасова очень долго и упорно окучивала Славика Кузьменкова, а он изо всех сил упирался, но сразу после универа они расписались.
«Дожала все-таки», – смеялся над ними мой Гаевский.
Мы с ним продержались дольше всех. Сначала просто жили у меня по-соседски, когда шесть лет назад Гаевский переехал, а, скорее, сбежал ко мне от своего важного папы с замашками Наполеона.
Его папа – проректор в нашем универе. Но что хуже, он из тех, кому надо, чтобы все плясали под его дудку. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.
Вот Марк и сбежал из-под тотального контроля папаши-диктатора.
Почему ко мне? Потому что я жила одна в большой квартире.
Никаких амуров поначалу у нас в помине не было. Мы просто дружили с Марком, пока учились. Причем и дружили-то с натяжкой. Гаевский всё время норовил обойти меня. Злился, что не получалось. Дразнил заучкой, ботаншей, синим чулком и всё в таком духе. Я не обижалась, такими глупостями меня не обидеть. Но прикола ради могла съязвить в ответ, отчего он бесился ещё сильнее.
Поэтому в универе теплых отношений между нами не сложилось. Нас связывала просто общая компания.
И тут вдруг он возник на пороге. Со спортивной сумкой и с видом просителя милостыни. Таким я этого заносчивого сноба Гаевского не видела ни разу и от изумления аж впустила к себе без лишних вопросов.
Потом он мне понарассказывал, как отец его третировал. Как угнетал морально за то, что не был лучшим на курсе.
«Я тебя прямо ненавидел тогда», – признался Марк мне как-то.
Но жили мы с Гаевским душа в душу. Как соседи. Где-то года полтора. А однажды ко мне в гости пришёл молодой человек.
Марк как раз оказался дома и молча наблюдал, как мы общались, как пили чай, как он держал меня за руку. И когда молодой человек ушёл, Марк вдруг как с цепи сорвался.
Этот вечно невозмутимый сноб вдруг превратился в гневного Отелло. Нет, душить он меня не душил, естественно, но наговорил с три короба всякой чуши. Ходил по квартире, метался, сверкал глазами.
Я на весь этот концерт смотрела с недоумением. Даже дар речи ненадолго потеряла. А придя немного в себя, только и могла сказать:
– Марик, солнце, ты ничего не перепутал? Мы вообще-то просто соседи. Какие претензии?
Он дернул головой, вскинул подбородок, ноздри раздул и, всё так же гневно сверкая глазами, выпалил:
– А я, может, не хочу… не хочу быть просто соседом. Я, может… может, я… Я тебя, может, люблю…
И вдруг кинулся меня целовать. Зло и страстно. Я не ответила, просто потому что растерялась. А он поцеловал и… сдулся. Отвернулся, умчался в другую комнату, закрылся там.
А мне стало забавно и смешно. И удивительно. Я же совершенно не замечала его чувств, а ведь мне самой на тот момент Гаевский нравился.
Я постучалась к Марку. Он не ответил, я вошла сама. Смотрю, вытянулся на диване, лицом к стене.
– Что, Марик, устал, решил поспать? – пошутила я, присев с краю.
Он не двигался целую минуту, потом вдруг вскочил. Весь пятнами красными покрылся. И забурлил опять:
– Смешно, да? Тебе все время над всем смешно! А мне не смешно. Мне плохо! Ты меня измучила всего… Зря я к тебе переехал… Я уйду! Не буду вам мешать!
Пока он клокотал, я обняла его за шею и уже сама поцеловала его в губы. Нежно, мягко и отодвинулась. Он замолк. Захлопал изумленно глазами.
В общем, мы переспали. И мне не понравилось. Марик был тороплив, суетлив, неуклюж. А я вообще до него ни с кем и никогда. Так что мы друг друга стоили. Но не отчаялись. Пробовали, пытались. Как в кино не стало, но терпеть вполне можно…
А спустя год тоже решили скромно расписаться. Однако отец Марка нас не понял и закатил свадьбу человек на двести. Я бы не согласилась, наверное, но мой папа внезапно его поддержал. И мама тоже. А родителей своих я огорчать не люблю.
После свадьбы ничего не поменялось – мы по-прежнему живем прекрасно. Не ссоримся, нервы друг другу не мотаем, мозг не клюём. Только родители, и его, и мои, время от времени нас атакуют: когда уже будут дети? Но мы с Гаевским держим оборону.
Ни я, ни Марк обзаводиться потомством не торопимся, строим карьеру. Он – в универе по научной части двигается вперед под папиным крылом. Закончил магистратуру, аспирантуру, сейчас пишет диссертацию.
Ну а я – кручусь как белка в своём бюро. В универе я, правда, тоже веду часы как приглашенный преподаватель. Но это так, для поддержания формы и немножко для статуса. А вот бюро – это моё всё.
Я ночи не спала, из кожи вон лезла, чувствуя себя ходячим справочником юриста. Два года после универа отпахала помощником адвоката. Все нервы измотала, пока сдала квалификационный экзамен в Палате адвокатов. И это было только начало. Спасибо папе, он поддерживал и словом, и рублем, пока мои дела не пошли в гору.
