— Наконец-то добрались, — проворчал Баюн, когда мы выбрались из поезда на перрон, и он потянулся, разминая затёкшее тело, и недобро глянул на толпившихся тут людей. За эти два дня в поезде он настолько устал от людского общества, от которого некуда было скрыться, что готов был впиться когтями в кого угодно, и еле сдерживал себя.
Когда же я предложил ему не мучить себя, отправиться по своим делам, а я бы его призвал, как приеду, он лишь раздражённо мотнул головой.
— Ты думаешь, это так просто? — сердито муркнул он, — На таких больших расстояниях моя способность к перемещениям не действует. К тому же, мы через столько рек уже проехали, что я потом могу вообще до тебя не добраться. Для меня текущая вода будет почти непреодолимым препятствием. Придётся мосты искать, да и по ним мне не так просто будет пройти.
— Да ладно, — не поверил я ему, — Нашёл, блин, проблему. Через речку перебраться. Ты ж чуть ли не телепортироваться можешь, перепрыгнул через неё, да и всё.
— Какой же ты, всё же, неуч, — осуждающе покачал головой Баюн, — Уже столько времени силой владеешь, а не знаешь, что нечистая сила не может через текущую воду перебраться. Только по деревянному мосту можем перейти, а вот по железному или бетонному — нет.
— Так вот почему академия находится в Уфе, — догадался я, вспоминая, как искал этот город на карте, — Она же почти полностью реками окружена, а между ними ещё и каналы прорыты. Может, как раз для защиты?
— Скорее всего, — согласился со мной кот, — И даже почти наверняка так и есть.
— Вот только... Всё равно странно... — вдруг задумался, глядя на мелькающие за окном поля. Мои соседи по купе ушли в вагон-ресторан, так что можно было говорить спокойно, — Наверняка же можно было такой город и поближе где найти. Зачем так далеко-то?
— Да кто ж его знает? — потянулся кот на полке, — Уральские горы рядом, может, в них всё дело. Там много кто водится, один только Великий полоз чего стоит. Думаю, скоро на месте узнаешь.
Тут вернулись соседи, и стало не до беседы. Остальное время мы с ним провели в молчании. Я забрался на свою верхнюю полку, и оставшееся время просто продрых, не изъявляя желания познакомиться поближе с попутчиками, которыми были муж с женой и их дочь, лет пятнадцати на вид, высокая и худая. Она всю дорогу сверлила меня многозначительными взглядами, явно ожидая, что я начну оказывать ей знаки внимания, но я предпочёл не понимать этих намёков. Мне бы со своими девушками разобраться, а не искать себе новые приключения на одно место, к тому же, с ребёнком, хоть и был этот ребёнок не на много младше меня.
***
Уфа встретила нас солнечной и жаркой погодой, что было неудивительно для конца июля. Хотя для меня, честно говоря, что Урал, что Сибирь, было одно и то же, и я невольно ожидал, что тут будет намного холоднее чем у нас, но нет. Зной был такой, что ещё чуть-чуть, и асфальт будет плавиться под ногами. За тридцать точно. Дело ещё усугублялось тем, что приехали мы в полдень, в самый пик жары.
— И куда нам теперь? — недовольно спросил Баюн, щурясь на ярком солнце. Людей на перроне уже почти не было, и мы спокойно шли к выходу из вокзала, не толкаясь в людском потоке, как это было бы в Москве. Из вещей у меня были только чемодан и рюкзак, и услугами носильщика я пользоваться не стал.
— Сейчас выйдем, такси поймаем. В принципе, можно и на автобусе, но не хочу по такой жаре задыхаться в нём, — ответил я, чувствуя, как по моей спине уже побежали ручьи пота.
— Позолоти ручку, касатик, и я тебе всю правду скажу. Что было, чего не было, и что обязательно ещё только будет... — появилась вдруг прямо передо мной какая-то пожилая цыганка в цветастой одежде. Причём, я был готов поклясться всеми богами, что ещё несколько секунд назад её и в помине тут нигде не было.
— Денег нет, — буркнул я, и попытался обогнуть её, но она как клещ уцепилась за мой рукав.
— Ай-я-яй, не хорошо врать бабушке-то, — укоризненно покачала она головой, — И такой молодой ведь, а ни стыда, ни совести... У самого полный бумажник с собой, а сам прибедняется. Давай погадаю, золотой мой, не пожалеешь...
— Да отцепись ты от меня! — раздражённо отмахнулся я от неё, стряхивая руку, — Не верю я в эти глупости! Иди себе другого дурачка поищи.
— Ну, хорошо, как скажешь, — отстала она от меня, и остановилась, позволив мне оторваться от неё.
— Вот только когда смерть трижды обратит на тебя свой взгляд, ты вспомнишь обо мне и будешь искать, но смотри как бы поздно не стало. Если смерть взглянет на тебя четвёртый раз, то тогда и эта твоя вторая жизнь оборвётся, — чуть слышно прошептала она мне в спину, но я услышал.
— Что ты сказала? — как вкопанный встал я, и обернулся, вот только сзади уже никого не было...
— Ты с кем разговариваешь-то? — подал тут признаки жизни Баюн, который никак не прореагировал на появление цыганки, — Тебе солнце голову уже напекло, что ли? Идёт, бормочет что-то, дёргается, как припадочный...
— А ты что, цыганку ты не видел, что ли? — удивлённо уставился я на него, продолжая стоять на одном месте.
— Ну точно, напекло, — озабоченно глянул он на меня, — Говорю ж, не было никого, ты сам с собой шёл разговаривал. Тебе б врачу показаться. Окулисту, например. У тебя ж явные проблемы со зрением.
— Да нет. Со зрением, похоже, из нас двоих лишь у тебя проблемы, раз ты ничего не видел, — задумчиво пробормотал я, и пошёл дальше, не слушая его возмущённые вопли.
***
— Проходи, располагайся, — недовольно проворчал седой комендант, пропуская меня в комнату, — Занимай кровать у окна. Пока один поживёшь, соседи к началу учебного года подъедут. Поздновато ты подъехал. На недельку бы раньше, и я бы тебя с первым курсом поселил, а так — не обессудь, где было свободное место, туда и отправил. Тут пятикурсники живут, будут проблемы с ними — обращайся. Хотя ты парень, вроде, крепкий, так что, думаю, справишься. Кидай вещи, и пойдём, я тебе постельное бельё выдам.
Я окинул быстрым взглядом комнату, практически не отличающуюся от моей комнаты в прошлой общаге — те же три кровати, шкаф, стол, тумбочки, и большое окно, за которым был виден загаженный голубями карниз, кинул свои вещи к шкафу, и поспешил за уже вышедшем из комнаты комендантом.
Вообще, изначально я хотел снять квартиру в городе, а не ютиться в общаге, благо, финансы позволяли, но увы. Проживание было разрешено только на территории университета, точнее, академии, и даже просто в город выйти было весьма непросто. Только с увольнительной. Объект, как меня и предупреждали, оказался режимным, и я сразу почувствовал себя запертым в клетку. Всё-таки, как я не сопротивлялся, получилось у Сухого ограничить мою свободу, причём, таким образом, что я добровольно на это согласился.
