Лев Толстой - Смерть Ивана Ильича

Смерть Ивана Ильича
Название: Смерть Ивана Ильича
Автор:
Жанры: Русская классика | Литература 19 века
Серия: Русская классика
ISBN: Нет данных
Год: 2007
О чем книга "Смерть Ивана Ильича"
Благодаря талантливому и опытному изображению пейзажей хочется остаться с ними как можно дольше! Смысл книги — раскрыть смысл происходящего вокруг нас; это поможет автору глубже погрузиться во все вопросы над которыми стоит задуматься... Загадка лежит на поверхности, а вот ключ к развязке ускользает с появлением все новых и новых деталей. Благодаря динамичному сюжету книга держит читателя в напряжении от начала до конца: читать интересно уже после первой главы!

Бесплатно читать онлайн Смерть Ивана Ильича


Смерть Ивана Ильича

I

В большом здании судебных учреждений во время перерыва заседания по делу Мельвинских члены и прокурор сошлись в кабинете Ивана Егоровича Шебек, и зашел разговор о знаменитом красовском деле. Федор Васильевич разгорячился, доказывая неподсудность, Иван Егорович стоял на своем, Петр же Иванович, не вступив сначала в спор, не принимал в нем участия и просматривал только что поданные «Ведомости».

– Господа! – сказал он, – Иван Ильич-то умер.

– Неужели?

– Вот, читайте, – сказал он Федору Васильевичу, подавая ему свежий, пахучий еще номер.

В черном ободке было напечатано: «Прасковья Федоровна Головина с душевным прискорбием извещает родных и знакомых о кончине возлюбленного супруга своего, члена Судебной палаты, Ивана Ильича Головина, последовавшей 4-го февраля сего 1882 года. Вынос тела в пятницу, в 1 час пополудни».

Иван Ильич был сотоварищ собравшихся господ, и все любили его. Он болел уже несколько недель; говорили, что болезнь его неизлечима. Место оставалось за ним, но было соображение о том, что в случае его смерти Алексеев может быть назначен на его место, на место же Алексеева – или Винников, или Штабель. Так что, услыхав о смерти Ивана Ильича, первая мысль каждого из господ, собравшихся в кабинете, была о том, какое значение может иметь эта смерть на перемещения или повышения самих членов или их знакомых.

«Теперь, наверно, получу место Штабеля или Винникова, – подумал Федор Васильевич. – Мне это и давно обещано, а это повышение составляет для меня восемьсот рублей прибавки, кроме канцелярии».

«Надо будет попросить теперь о переводе шурина из Калуги, – подумал Петр Иванович. – Жена будет очень рада. Теперь уж нельзя будет говорить, что я никогда ничего не сделал для ее родных».

– Я так и думал, что ему не подняться, – вслух сказал Петр Иванович. – Жалко.

– Да что у него, собственно, было?

– Доктора не могли определить. То есть определяли, но различно. Когда я видел его последний раз, мне казалось, что он поправится.

– А я так и не был у него с самых праздников. Все собирался.

– Что, у него было состояние?

– Кажется, что-то очень небольшое у жены. Но что-то ничтожное.

– Да, надо будет поехать. Ужасно далеко жили они.

– То есть от вас далеко. От вас все далеко.

– Вот не может мне простить, что я живу за рекой, – улыбаясь на Шебека, сказал Петр Иванович. И заговорили о дальности городских расстояний, и пошли в заседание.

Кроме вызванных этой смертью в каждом соображений о перемещениях и возможных изменениях по службе, могущих последовать от этой смерти, самый факт смерти близкого знакомого вызвал во всех, узнавших про нее, как всегда, чувство радости о том, что умер он, а не я.

«Каково, умер; а я вот нет», – подумал или почувствовал каждый. Близкие же знакомые, так называемые друзья Ивана Ильича, при этом подумали невольно и о том, что теперь им надобно исполнить очень скучные обязанности приличия и поехать на панихиду и к вдове с визитом соболезнования.

Ближе всех были Федор Васильевич и Петр Иванович.

Петр Иванович был товарищем по училищу правоведения и считал себя обязанным Иваном Ильичом.

Передав за обедом жене известие о смерти Ивана Ильича и соображения о возможности перевода шурина в их округ, Петр Иванович, не ложась отдыхать, надел фрак и поехал к Ивану Ильичу.

У подъезда квартиры Ивана Ильича стояла карета и два извозчика. Внизу, в передней у вешалки прислонена была к стене глазетовая крышка гроба с кисточками и начищенным порошком галуном. Две дамы в черном снимали шубки. Одна, сестра Ивана Ильича, знакомая, другая – незнакомая дама. Товарищ Петра Ивановича, Шварц, сходил сверху и, с верхней ступени увидав входившего, остановился и подмигнул ему, как бы говоря: «Глупо распорядился Иван Ильич; то ли дело мы с вами».

Лицо Шварца с английскими бакенбардами и вся худая фигура во фраке имела, как всегда, изящную торжественность, и эта торжественность, всегда противоречащая характеру игривости Шварца, здесь имела особенную соль. Так подумал Петр Иванович.

Петр Иванович пропустил вперед себя дам и медленно пошел за ними на лестницу. Шварц не стал сходить, а остановился наверху. Петр Иванович понял зачем: он, очевидно, хотел сговориться, где повинтить нынче. Дамы прошли на лестницу к вдове, а Шварц, с серьезно сложенными, крепкими губами и игривым взглядом, движением бровей показал Петру Ивановичу направо, в комнату мертвеца.

Петр Иванович вошел, как всегда это бывает, с недоумением о том, что ему там надо будет делать. Одно он знал, что креститься в этих случаях никогда не мешает. Насчет того, что нужно ли при этом и кланяться, он не совсем был уверен и потому выбрал среднее: войдя в комнату, он стал креститься и немножко как будто кланяться. Насколько ему позволяли движения рук и головы, он вместе с тем оглядывал комнату. Два молодые человека, один гимназист, кажется, племянники, крестясь, выходили из комнаты. Старушка стояла неподвижно. И дама с странно поднятыми бровями что-то ей говорила шепотом. Дьячок в сюртуке, бодрый, решительный, читал что-то громко с выражением, исключающим всякое противоречие; буфетный мужик Герасим, пройдя перед Петром Ивановичем легкими шагами, что-то посыпал по полу. Увидав это, Петр Иванович тотчас же почувствовал легкий запах разлагающегося трупа. В последнее свое посещение Ивана Ильича Петр Иванович видел этого мужика в кабинете; он исполнял должность сиделки, и Иван Ильич особенно любил его. Петр Иванович все крестился и слегка кланялся по серединному направлению между гробом, дьячком и образами на столе в углу. Потом, когда это движение крещения рукою показалось ему уже слишком продолжительно, он приостановился и стал разглядывать мертвеца.

Мертвец лежал, как всегда лежат мертвецы, особенно тяжело, по-мертвецки, утонувши окоченевшими членами в подстилке гроба, с навсегда согнувшеюся головой на подушке, и выставлял, как всегда выставляют мертвецы, свой желтый восковой лоб с взлизами на ввалившихся висках и торчащий нос, как бы надавивший на верхнюю губу. Он очень переменился, еще похудел с тех пор, как Петр Иванович не видал его, но, как у всех мертвецов, лицо его было красивее, главное – значительнее, чем оно было у живого. На лице было выражение того, что то, что нужно было сделать, сделано, и сделано правильно. Кроме того, в этом выражении был еще упрек или напоминание живым. Напоминание это показалось Петру Ивановичу неуместным или, по крайней мере, до него не касающимся. Что-то ему стало неприятно, и потому Петр Иванович еще раз поспешно перекрестился и, как ему показалось, слишком поспешно, несообразно с приличиями, повернулся и пошел к двери. Шварц ждал его в проходной комнате, расставив широко ноги и играя обеими руками за спиной своим цилиндром. Один взгляд на игривую, чистоплотную и элегантную фигуру Шварца освежил Петра Ивановича. Петр Иванович понял, что он, Шварц, стоит выше этого и не поддается удручающим впечатлениям. Один вид его говорил: инцидент панихиды Ивана Ильича никак не может служить достаточным поводом для признания порядка заседания нарушенным, то есть что ничто не может помешать нынче же вечером щелконуть, распечатывая ее, колодой карт, в то время как лакей будет расставлять четыре необожженные свечи; вообще нет основания предполагать, чтобы инцидент этот мог помешать нам провести приятно и сегодняшний вечер. Он и сказал это шепотом проходившему Петру Ивановичу, предлагая соединиться на партию у Федора Васильевича. Но, видно, Петру Ивановичу была не судьба винтить нынче вечером. Прасковья Федоровна, невысокая, жирная женщина, несмотря на все старания устроить противное, все-таки расширявшаяся от плеч книзу, вся в черном, с покрытой кружевом головой и с такими же странно поднятыми бровями, как и та дама, стоявшая против гроба, вышла из своих покоев с другими дамами и, проводив их в дверь мертвеца, сказала:


С этой книгой читают
«Последний поклон» В. Астафьева – масштабный цикл автобиографических рассказов и повестей о трудном, голодном, но прекрасном деревенском детстве. Автор описывает жизнь своего народа на протяжении 30–90-х годов XX века. Повествуя о деревенской жизни в трудные 30–40-е, Астафьев передает исповедь этого поколения.В повестях и рассказах – благодарность судьбе за возможность общения с природой, с людьми, умевшими жить «миром», спасая ребятишек от голод
«Марш окончен. Большая, изнурительная дорога позади. Бойцы из пополнения шли трактами, проселочными дорогами, лесными тропинками, дружно карабкались на попутные машины, и все равно это называлось, как в старину, маршем. Солдаты успели перепачкать новое обмундирование, пропотеть насквозь и начисто съесть харчишки, выданные на дорогу. И все-таки до передовой добрались. Лежат в логу на щетинистой, запыленной траве и прислушиваются; кто озирается при
«Лежит она, эта книга, в специально построенной для нее конторке на станции железной дороги. Ключ от конторки «хранится у станционного жандарма», на деле же никакого ключа не нужно, так как конторка всегда отперта…»
Благодаря талантливому и опытному изображению пейзажей хочется остаться с ними как можно дольше! Смысл книги — раскрыть смысл происходящего вокруг нас; это поможет автору глубже погрузиться во все вопросы над которыми стоит задуматься... Загадка лежит на поверхности, а вот ключ к развязке ускользает с появлением все новых и новых деталей. Благодаря динамичному сюжету книга держит читателя в напряжении от начала до конца: читать интересно уже посл
Лев Николаевич Толстой называл свой роман «Анна Каренина» не иначе как «романом из современной жизни». Он весьма детально описал лишенный нравственного единства «раздробленный мир», в котором царит хаос.В романе нет повествований о великих исторических событиях, батальных сцен. В нем поднимаются и остаются без ответа темы, близкие каждому. В произведении Толстого нет совпадений. От Анны Карениной отворачиваются представители светского общества, о
Просветитель, публицист, педагог, философ – Лев Николаевич Толстой посвятил всю свою жизнь поиску нравственного идеала. Сам он однажды сказал: «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, ошибаться, начинать и бросать… и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость». Труд «О жизни» Толстой считал одним из главнейших своих сочинений: в нем сконцентрировались все те его взгляды и убеждения, путь к которым был столь мучителен и долог.
Повесть «Отрочество» – вторая часть знаменитой трилогии Льва Николаевича Толстого «Детство. Отрочество. Юность». У Николая Иртеньева в Москве появляется новый наставник. Жизнь вокруг кипит, но Николай чувствует себя все более одиноким и мечтает скорее преодолеть «пустыню отрочества»…«Случалось ли вам, читатель, в известную пору жизни, вдруг замечать, что ваш взгляд на вещи совершенно изменяется, как будто все предметы, которые вы видели до тех по
«На площади в одном городе лежал огромный камень. Камень занимал много места и мешал езде по городу. Призвали инженеров и спросили их, как убрать камень и сколько это будет стоить?..»
В книге впервые собрано научное наследие Евгения Абрамовича Тоддеса (1941–2014). Избегавший любой публичности и не служивший в официальных учреждениях советской и постсоветской эпохи, он был образцом кабинетного ученого в уходящем, самом высоком смысле слова. Работы Е. А. Тоддеса, рассеянные по разным изданиям (ныне преимущественно малодоступным), внятно очерчивают круг его постоянных исследовательских интересов. Это – поэтика и историко-философс
Факт малоизвестный, но между тем, помимо литераторов, притчи и сказки писали историки. Например, Карамзин, Ключевский и Костомаров крайне искусно пользовались Ветхозаветной стилистикой для изложения нравоучительных историй, которые мы сегодня называем притчами.В настоящее издание вошли притчи и сказки русских писателей от вышеупомянутого Николая Карамзина и ныне изрядно подзабытого Ивана Киреевского до писателей серебряного века Алексея Ремизова
Со смехом о неудачах, с улыбкой о дружбе, с перчиком о любви и с юмором обо всем на свете. Озорная, как весенняя капель, лирика и проза от никогда не унывающих авторов группы «Стихи. Проза. Интернациональный Союз Писателей» ВКонтакте.
Эта книга о времени и о судьбе замечательных писателей пушкинской эпохи, и о том, как получить заряд бодрости от классической литературы спустя 220 лет. Книга может служить дополнением к написанию сочинений. А также будет интересна тем, кто интересуется временем, в котором жили великие люди, оставившие свой след в русской культуре.
…Однажды подросток Стюарт Сатклифф сказал своему приятелю Полу то, что много раз повторял своему лучшему другу Джону: «Увидишь, вашими именами назовут планеты!»Через четверть века Международный астрономический союз утвердил за четырьмя небольшими астероидами, номер 4147, 4148, 4149 и 4150, названия «Леннон», «Маккартни», «Харрисон» и «Старр».Где бы мы не находились, эти четыре космических тела вечно кружат над нами. Они будут кружить и над нашими
Творчество Шарлотты Бронте – явление уникальное в английской литературе XIX века, а «Шерли» – пожалуй, самый остросюжетный из ее романов. Он сочетает в себе «готические» и детективные мотивы. Однако его увлекательный сюжет является лишь обрамлением для тончайшей психологической истории непростых отношений мужчины и двух женщин, далеко выходящих за границы традиционного любовного треугольника.
Ник и Люк Рэдиенты с детства очень близки. Старший брат, Ник, – обычный парень, который интересуется химией и всегда говорит то, что думает. Младший, Люк, видит во всём то, чего не видят другие, и влюблён в музыку и в море. Однажды Нику встречается странный человек, рассказывающий ему о Вечном Сиянии – начале всего живого. С этого дня для Ника и Люка начинается долгий духовный путь постижения Истины и Любви.Части книги «Сияющий мир» и «Капитаны»
В этой книге я не собираюсь учить вас жизни и не буду рассказывать как это делать правильно. Пии том никто не знает, как точно. Я поделюсь теми инструментами, которые помогли мне и помогают моим клиентам избавиться от тревожных и других видов эмоциональных расстройств. Для того, чтобы ваша ситуация становилась лучше, вам достаточно просто начать читать эту книгу и выполнять практики, который я собирал более 7 лет.