Часть 1
Мой приют одинокий[1]
По воле недобрых сил мой господин, сэйи-тайсёгун[2] Мацумото но Итиро, отнял у диких эдзо[3], звавших себя словом «айну», их священные книги (тому способствовали и сами эдзо, коих много набрал он в свою армию). Книги писались ещё до времен, когда народ айну сошёл с небес на землю и разделился на эмиси – воинов и земледельцев и кувэй[4] – охотников и мореплавателей. Позже с юга пришли «дети солнца», объединились в государство Яматай, а «сошедших с небес», не желавших подчиниться яматайцам, стали звать варварами. Но злые языки говорят, что и основателем империи Яматай на самом деле был айну – принц Пикопоподэми. Должно быть, поэтому принц, хоть и придавал значение священным текстам, всё же не прельстился ими, и книги оставались у айнских старейшин, пока не проведал о том великий сёгун.
Итиро хотел овладеть древними знаниями для укрепления своей власти, но священные книги не помогли ему уберечься от интриг двоюродного брата Дзиро. Зависть Дзиро стала причиной междуусобной войны, и после нескольких сражений враги принудили Итиро прятаться в роще, что неподалёку от реки Фурукава. Всего трое оставалось нас, верных преследуемому сёгуну, и, понимая безнадёжность положения, господин гнал меня прочь: «Ты – женщина, так беги! А то люди будут смеяться, что Итиро в предсмертный час прятался за женскую спину!»
В обиде я поскакала врагам навстречу: пусть никто не упрекнёт моего господина и его вассалов в трусости! И слетело с плеч немало голов, прежде чем рука моя, качнув повод, направила коня прочь от поля битвы[5].
Зимний ветер понёсся вдогонку, цеплялся, причитая, за кожу доспехов, надрывным свистом полз под шлем ближе к уху, но так и не заставил меня обернуться. Не видела я, как упало на землю тело моего господина, но донёс безжалостно ветер последний шёпот, слетевший с губ его: «Беги, Томоэ-годзэн…»
Обнаружив после смерти Итиро священные книги, брат его Дзиро возомнил, что может стать равным императору, воплощающему бога на земле, или даже самим богом. Угрожая применить тайные знания, будто бы уже открытые им в священных книгах, он потребовал у императора титул сёгуна и, получив желаемое, в скором времени начал почти единолично править всей страной. Но вскоре, как говаривали, что-то нашло на Дзиро: он отказался от титула и, построив в горах хижину, удалился в неё, взяв с собой и эдзоские фолианты.
Весенним вечером Дзиро сидел подле зажжённого светильника, листая первую из таинственных книг. Бывший сёгун посматривал в окно, сквозь которое проникал тонкий, как предчувствие, аромат цветущих деревьев. И подчиняясь разлитому в воздухе ожиданию, произнёс Дзиро: «Приди же скорей в мой приют одинокий! Сливы в полном цвету. Ради такого случая и чужой навестил бы…»[6]
Тогда я отодвинула сёдзи[7] и вошла.
Дзиро схватился за меч, но не успел и двинуться в мою сторону, как его голова покатилась по полу. Так я отомстила за своего господина, а книги попали ко мне.
Долгой была после этого моя дорога – я ехала в земли Эдзочи[8]. Никто не будет искать Томоэ-годзэн среди эмиси и кувэй. Никто вообще не будет меня искать: я слышала на рынке, как люди судачили о битве на берегах Фурукавы и о том, что наши с Итиро головы стали украшением для пик самураев из клана Миура. Но убийцу Дзиро искать будут.
Без приключений я добралась до самого севера Эдзочи, где в долине Сяри, густо поросшей тростником, жили эмиси. Не желая показываться даже этим диким людям, я обошла их котан[9] и двинулась в горы. Скоро мне подвернулась вросшая в землю хижина, похожая на ту, в которой окончилась жизнь вероломного Дзиро. Воспоминание об этом событии не грело мне сердце исполненной местью, а пробуждало в нём только печаль о моём любимом господине, но выбирать не приходилось. Мой лук оставался со мной, и меч тоже – я носила его спрятанным в складках одежды так, что ни одна душа не могла заметить, но при необходимости я бы выхватила его немедля и покончила с противником. Лес вокруг хижины изобиловал дичью, и первое время только охота была для меня источником пищи. Миновали два полнолуния, прежде чем я решилась спуститься в Сяри. Там нашла старика, который за скромную плату согласился тайно приносить в мою хижину рыбу и рис.
Не было смысла читать первую книгу – ту, что успел открыть Дзиро. Эта книга не спасла его от смерти, вот почему я сразу принялась за вторую. Священная книга сопротивлялась, и я не замечала течения времени, стремясь разгадать тайнопись прародителей айну. Не один старик поменялся из тех, что носили мне рыбу. Не одно одеяние из тех, в которые я облачалась, превратилось в тряпьё. Деревня в предгорье то становилась совсем безлюдной, то разрасталась до размеров небольшого города, то делилась на несколько селений. Как-то мне пришлось нанять мальчика – сына одинокой бедной женщины. Он долго служил мне. Его голос постепенно менялся, из звонкого детского превращаясь сначала в ломкий голос подростка, потом – в сильный голос взрослого мужчины, но я не обращала на это никакого внимания и никогда не смотрела ему в лицо – так была поглощена разбором рукописи, где каждый знак мне давался с огромным трудом. Мальчик стучал в дверь, называл своё имя, я разрешала ему войти и поставить корзину в раз и навсегда указанном месте.
Однажды он, как обычно, постучал и окликнул меня. Голос его показался слишком хриплым и как будто больным. Тогда я сочла необходимым узнать, что с ним – мне не нужны были хвори, которые мальчик мог принести из деревни.
Седой сгорбленный старик глядел на меня выцветшими глазами.
– Кто ты?
– Я Хагука, госпожа, тот, который уже много лет приносит вам еду.
– Но ты старик, а я нанимала мальчика…
Хагука вздохнул, его сандалии прошаркали по полу, и корзина с едой водрузилась на привычное место.
– Да, госпожа, я состарился и скоро умру. Поскольку жизнь моя почти прошла и мне уже ничего не приходится бояться, скажите: почему вы не стареете? Почти всю мою жизнь я прихожу сюда и вижу вас такой, какой вы были в тот самый первый день, когда мы встретились.
