10 марта 2017 года, 20.17
г. Шелково
– Аппарат абонента выключен или находится…
Дослушивать Вика не стала, тихо чертыхнулась и сбросила вызов, добавив мысленно пару «ласковых» в адрес непутевого братца, который обещал приехать домой на выходные сразу после занятий, да так и исчез с концами. Хоть бы позвонил, что ли, или сообщение кинул, если передумал, загуляв с однокурсниками, или вдруг сорвался куда-нибудь на фотосессию для своего блога. Он начал вести его не так давно, но быстро увлекся, что происходило довольно часто, и порой не мог устоять перед соблазном, забывая обо всех договоренностях на свете.
Вика, наверное, особо не переживала бы из-за того, что младший брат не явился вовремя, если бы не два обстоятельства. Во-первых, ей требовалось срочно установить Фотошоп с «таблеткой»[1], чего она сама делать не умела и даже толком не знала, где его брать. Этим всегда занимался Вадим. Во-вторых, в Шелково уже который месяц происходили весьма странные события, из-за которых весь город буквально стоял на ушах.
Все началось с убийства какой-то проститутки в усадьбе Грибово. Когда все стали говорить о том, что ее убил призрак утопленницы, Вика, конечно, не поверила. Появившаяся чуть позже версия с недовольным дилером, снабжавшим ее наркотой, звучала куда убедительнее.
Но буквально через месяц случилась эта история с кладбищенским Смотрителем, и Вика уже не смогла от нее так просто отмахнуться, потому что лично знала девчонку, за смерть которой призрачный чувак мстил: та жила буквально через пару домов от ее собственного дома. Они даже когда-то дружили, поскольку были почти одного возраста. И хотя потом выяснилось, что это реальный работник кладбища – обычный человек – прикидывался призраком, определенные сомнения у Вики остались.
Они усилились, когда закрутилась сначала третья история, с куклами-убийцами из заброшенного детского лагеря, а потом четвертая и пятая… В городе одни заговорили про маньяка, другие – про пробуждение монстров из разных страшных баек.
В феврале маньяка вроде как поймали, но по Шелково продолжали ползти упорные слухи, что все не так просто и полиция лишь успокаивает население. Наиболее популярная версия звучала так: сумасшедший не просто убивал людей, а делал ритуальные жертвоприношения, чтобы призвать древние злые силы, и ему это благополучно удалось, поэтому ни одно заброшенное место, пользующееся дурной славой, теперь не может считаться безопасным.
Проблема состояла в том, что Вадим снимал как раз такие места: разрушенные, заброшенные, связанные с чьей-то смертью или с другими трагедиями. В общем, всякий мистический мрачняк. Собственно, поэтому Вика так много знала об этих жутких событиях, произошедших в их городе: брат прошел и сделал фотосессии во всех засветившихся в серии убийств местах, что серьезно подняло посещаемость его блога.
Теперь, когда маньяка вроде как «закрыли», обретенная популярность оказалась под угрозой, что Вадима крайне тревожило. Вика подозревала, что он уже некоторое время ищет новый объект для съемки, который достойно впишется в начатую убийцей серию. И если брату удалось найти подходящее место, кто знает, не словил ли он приключений на ту самую часть тела, в которой у него шило. Мало ли какую еще городскую страшилку пробудил к жизни чокнутый маньяк?
Впрочем, вероятность того, что Вадим просто загулял, была ничуть не меньше, поэтому Вика старалась не накручивать себя раньше времени, дозваниваясь брату. Подходя к калитке своего участка, она быстро набрала сообщение: «Совесть имей! Ты приедешь или нет? Где ты вообще?» и убрала телефон в задний карман джинсов.
Дом встретил ее тишиной и темнотой, а это означало, что родители тоже еще не вернулись. Скорее всего, после работы отправились закупаться едой, чтобы не тратить на это время в выходные. Может быть, мама даже решила приготовить что-нибудь особенное в честь приезда Вадима: тот не особо баловал их визитами с тех пор, как поселился в общаге при университете.
При других обстоятельствах Вика обязательно дождалась бы «особого» ужина, но, во-первых, сегодня она толком не успела пообедать, а во-вторых, вид темного пустого дома ее всегда заметно нервировал. Она сама не знала почему, ведь прожила в нем всю свою жизнь, и насколько помнила, с ней никогда ничего плохого здесь не случалось. Но оставаться в доме одна, особенно в темное время суток, она все равно иррационально не любила. И нервничала, да. А когда Вика нервничала, она всегда с удвоенной силой хотела есть. Поскольку происходило это не только из-за пребывания в пустом темном доме, до модельных параметров ей было далековато. Но этот факт как раз совершенно ее не огорчал.
Поэтому, едва войдя в дом, она сразу отправилась в кухню, даже руки предпочла помыть там, чтобы не тратить время на поход в ванную комнату. И через секунду уже припала к холодильнику, в котором, невзирая на конец рабочей недели, все еще было чем поживиться.
Наделав себе тарелку бутербродов из остатков всего, что удалось найти, Вика слишком поздно сообразила, что ко всему этому великолепию так и просится чашка сладкого чая. Она щелкнула выключателем электрического чайника, только после этого вспомнив, что надо бы проверить наличие воды в нем. Тот, конечно, по закону подлости оказался пуст, и пришлось его наполнить.
Пока вода грелась, Вика вцепилась зубами в один из бутербродов, поскольку ждать было совершенно невыносимо. И именно тогда ей показалось, что в окно за ее спиной кто-то постучал. Она обернулась, прислушиваясь и присматриваясь, но сквозь тюль ничего не было видно.
«Наверняка показалось», – попыталась убедить себя Вика.
Ведь никто просто не мог стучать в это окно! Чужой к дому не подойдет: калитка закрыта. А у своих есть ключи. Да и не проще ли позвонить в звонок у калитки или по телефону, если что-то стряслось с ключами?
Ее и раньше тревожили разного рода странные звуки в доме, еще в детстве. Может быть, оттуда и растут ноги ее страха перед пустым домом: в тишине каждый скрип и стон старого дерева звучит отчетливее, заставляя верить в постороннее присутствие. Или даже – в потустороннее.
Но с тех пор, как дом серьезно обновили, практически полностью перестроив, он почти перестал стонать и скрипеть. К тому же чайник уже довольно громко шумел, заглушая любые случайные звуки, но даже сквозь этот шум Вика снова отчетливо услышала стук в окно и с трудом проглотила кусок бутерброда.
Вика отложила бутерброд, подошла к окну, отвела тюль в сторону, чтобы выглянуть на улицу, и тихо чертыхнулась, поскольку все равно ничего не увидела, кроме собственного отражения. В кухне ярко горел верхний свет, а за окном было довольно темно: фонари вдоль их улицы как всегда работали через один, и даже свежевыпавший снег не делал их свет ярче.
