“Нет ничего труднее национальных характеристик. Они легко даются чужому и всегда отзываются вульгарностью для “своего”, имеющего хотя бы смутный опыт глубины и сложности национальной жизни.” Георгий Федотов
Самозванцы в России возникали тогда, когда появлялась нелегитимная власть. Так было при Борисе Годунове1, который стал первым выборным царём. Несмотря на то, что “де юре” он был легитимен – его выбрал Земской собор (одним из ранних официальных источников по истории Земского собора 1598 г. является так называемое «Соборное определение об избрании царем Бориса Федоровича Годунова»), “де факто” он был “ненастоящим” царём для многих. Также было и при Екатерине Великой2, захватившей власть благодаря государственному перевороту и насильственной смерти Петра III (Петр III Федорович (1728-1762) – император с 1761 года по 1762 год. Сын герцога Голштейн-Готторпского Карла Фридриха и цесаревны Анны Петровны (1708-1728), внук императора Петра I (1672-1725). До принятия православия носил имя Карл-Петр-Ульрих. Родоначальник Голштейн-Готторпской линии дома Романовых на российском престоле, правившей до 1917 года).
Некоторые историки полагают, что Смута3 в России началась чуть ли не с момента смерти Ивана Грозного4 в 1584 году (на троне остался недееспособный и бездетный Фёдор Иоаннович5), а затем развивалась поэтапно. Иные началом Смуты считают 1605 год после смерти Бориса Годунова. Скорее всего это пошло со дня смерти Царя Фёдора в январе 1598 года, поскольку пресеклась Рюрикова6 династия московских государей, но Романовы7 всё равно относили себя к Рюриковичам, что весьма условно, ибо родство Романовых и Ивана Грозного не кровное – “седьмая вода на киселе”. С подачи Патриарха Филарета8, Романовы сделали всё для того, чтобы переписать историю, начиная с правления Ивана Грозного. Современный историк Солодкин9 характеризует Смуту как Гражданскую войну. Даль10 же объясняет это понятие как “раздор между народом и властью”.
Платонов11 полагает начало Великой Смуты сразу после смерти Грозного и делит её на три периода. Первый он назвал династическим, второй – социальным и третий – национальным. К первому периоду он относит время до царя Василия Шуйского12 включительно. Второй период характеризует как междоусобную борьбу общественных классов и вмешательством иноземных правительств. Третий период – борьба московских людей с иноземцами до создания национального правительства с М. Ф. Романовым13 во главе.
Скрынников14 считает, что первая попытка русского общества преодолеть Смуту закончилась неудачей, поскольку народ не смог смириться с мыслью о выбранном царе, а русская родовая элита предала страну. Наш современник Боханов15 относит начало Смуты к концу правления Бориса Годунова, когда на западных окраинах страны появилась опасность в лице самозванца16, присвоившего себе имя сына царя Иоанна Грозного4 – Дмитрия17, и соглашается с Карамзиным18, что нелюбовь к Годунову, была вызвана национальным предательством русской родовой элиты. Боханов также считает, вызвана национальным предательством русской родовой элиты. Боханов также считает, возлагая основную вину на боярство, что свержение с престола законного правопреемника сына Бориса Годунова – Царя Фёдора Борисовича Годунова19 и убийство его и матери – Царицы Марии Григорьевны20 послужили началом Смуты.
Великая Смута закончилась венчанием на царство молодого Михаила Романова. Наконец-то Романовы добились своего.
Ещё при жизни Бориса Годунова1 с 1600 года в народе поползли слухи о том, что царевич Дмитрий18 жив. В Москве шептали про неведомого человека16, называвшего себя царевичем Димитрием. В Польше появился человек, выдавший себя за чудесно спасшегося царевича. Считается, что первым самозванцем был монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев16. Самозванца выпестовала польская шляхта и католическая Церковь. Дворянство мечтало вернуть земли, входящие состав Польши 100 лет тому назад, которые и были возвращены к моменту правления Годунова. Католикам было важно распространить католичество в Московии. Скрынников14, как и Погодин21 считает, что главную роль в создании Лжедмитрия I сыграли иезуиты.
Если эти слухи прежде и носились, то как-то неопределенно, то в начале 1604 г. в Москве уже достоверно знали, что человек, называющийся этим именем, появился в Польше. Бояре едва ли не с января 1604 года мечтали о воцарении Самозванца. В народе заговорили, что агенты Годунова промахнулись и в Угличе, зарезали подставного ребенка, а настоящий царевич жив и идет из Литвы добывать прародительский престол. Кем только не представляли Лжедмитрия, даже незаконнорожденным сыном князя Андрея Курбского22. Были и другие версии. Кто-то считал его итальянцем. Споры о том, кем был этот человек, не утихают по сей день. Власть твердила, что это был бывший холоп бояр Романовых7, беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев. Но многие люди говорили, что Господь наконец-то услышал их молитвы и законный наследник Ивана Грозного возвращается на отеческий престол, чтобы покарать узурпатора и цареубийцу Бориса Годунова.
“В лета 7111 (1603) попущением божиим и наветом вражиим за грехи наша восташа некий юноша именем Гришка, роду детей боярских Отрепьевых, от града Галича и прииде в Костромской уезд, во обитель живоначальные Троицы на Железной Борок, ко Иякову святому. И в том манастыре постризается, и пребыша ту три лета. И оттоле иде к Москве в Чюдов манастырь. И ту пребываша и безмолвоваше года два, и дьяконского чину сподобляетца. И после того почал бражничать и многия грехи творить. И злего безчиния из манастыря выбили вон. И он опять прииде на свое обещание к Троице на Железной Борок и, побыв мало, прииде опять на Москву и нача бити челом патриарху Иеву23, чтобы его пожаловал, велел ему быти у собя, книги писати. И патриарх Иев пожаловал, велел ему жити у собя, и в книгохранительницу ходити, и книги чести, и святых отец жития составляти, и почал его больма жаловати. И познаша его многие от вельмож: бояре и дворяне, и стольники, и чашники за ево книжное сказательство. И сказаше про него патриарх Иев всем властей: митропалитом и архиепискупом, и епискупом. И рече ему Варлам, митропалит ростовский: “Что, господине патриарх Иев, такова вора похваляешь: второй будет Арей еретик”. И не по многих днех познаша его еретичество, что во многие книги отческие плевел сеет. И изымаша его, и даша за пристава, и от приставов утече. И прииде к царице Марфе24 в манастырь на Выксу с товарищем своим, с некоим старцом, в роздранных в худых ризах. А сказаша приставом, что пришли святому месту помолитца и к царице для милостыни. И добились того, что царица их к себе пустила. И неведамо каким вражиим наветом прельстил царицу и сказал ей воровство свое. И она ему дала крест злат с мощьми и с камением драгим сына своего благовернаго царевича Дмитрея Ивановича углецкого. И оттоле Гришка Рострига поиде в северские грады и попущением божиим, наветом вражиим, скиня с себя иноческий образ и оболкся в мирское одеяние, и нача мяса ясти и мъногия грехи творити”. [16]
