Велика и богата Тулея, столица княжества Велейского. Крепок стол князя Вадислава Златомировича. Дружина его могуча, под охраной славных воев не боятся купцы по княжеству разъезжать, товары заморские продавать. Всем довольны жители княжества, песни поют, хороводы водят с утра до вечера!
Только князь Вадислав с утра брови насупил, ни в блюдо, ни в чашу не глядит, а все на сына своего Волемира поглядывает. Ежится сын под тяжелым отцовским взором, но спину держит прямо и улыбку в блюдо не роняет.
А князь не просто так хмурится — думу думает! Добрый у него сын вырос — высок, в плечах широк, волос русый медом золотится, глаза голубые, как небо летнее, и с мечом ловок, и на коне ладно сидит, и умом боги не обидели — и по-свейски и по-ромейски разумеет, карты читает, латинянский язык разбирать пытается.
Вот только девки дворовые жалуются — больно лаком княжич! Того гляди не одна, так другая понесет! А байстрюки княжескому роду не урон лишь тогда, когда законные наследники есть!
Что и говорить, коли княжич и за столом умудряется с подавальщицей перемигиваться. Девка из рабынь, у вотягов взятых, чернявая, мелкая, да шустрая. И княжичу в ответ зенки бесстыжие лупит! Знает, паршивка, что затяжелеет и свободной станет, а княжич кормить будет ее с дитем до возраста. Нет уж, не надо князю чернявых внуков!
Пристукнул Вадислав Златомирович по столу так, что ендовы подпрыгнули, да и объявил:
— Сына женю! Велю по всем крепостям и весям гонцов разослать! Пусть воеводы первых своих красавиц в Тулею шлют! Как санный путь станет, с каждого погоста по девице жду!
Ахнула матушка княгиня! Нахмурился княжич. Сестренки его младшие захихикали радостно — им-то сватов еще долго ждать, а веселья хочется! Братцы меньшие ничего не поняли. Воины же переглянулись — силен князь, младшему сынку только пять годков исполнилось, а уж о внуках задумался!
Однако воля княжья есть воля княжья. В тот же вечер сели писцы грамотки писать, а после старший над воями пошел гонцов выкликать. В дальний путь абы кого не отправишь — княжескую грамоту довезти нужно, а в дороге что только не случается — и зверь хищный, и люд разбойный, и всякое-разное. Но и дружину столичную ослаблять нельзя. Подумал воевода, поразмышлял, да отправил на ближние погосты шустрых новиков — будет юнцам испытание. А на дальние — тех, кто при дружинной избе свой век доживает. Поломанные, потоптанные, кривые да косые. На коня сесть могут, сулицу али меч удержат — значит, в путь! Княжьи грамоты развозить!
И уже на следующий день выехали из княжьих ворот новики. А еще дня через три — пожилые, опытные воины, собранные в дальнюю дорогу.
А по селам слух побежал, что собирают в Тулею красавиц, дабы смотр им учинить и самую лучшую княжичу в жены взять!
Глава 1
Много зим пожил на белом свете Бус Доброгорович. Немало добра нажил. А любил всего только двух людей на всем белом свете. Жену свою покойную Светозару Ингваровну, да дочь единственную выжившую — Радомиру Бусовну. И хоть крепок еще воевода, а начал задумываться о том, что будет с его дочерью, когда настанет время покинуть этот мир?
Хороша собой Радомира — звонкая, как свирель, быстрая, как ласка, нежна и румяна, как малина в саду. Да только все чаще задумывался старый воевода — кому отдать это сокровище? Желающих-то много было, почитай, каждую осень кто-то из воинов, купцов или ловких охотников сватов засылал. Но Радомира о браке пока не думала, а воевода на другое смотрел — воеводство, оно выслужено в княжьей дружине. Потом, кровью, железом боевым отвоевано.
Это ныне Ставгород разросся. Городком стал! Три трактира да два постоялых двора! Церковь, часовни аж три да пять лавок разных! А начиналось все с кучки воев княжеских, отправленных за шумность да строптивость дикие земли осваивать.
Дошли. Зацепились за крутой берег холодной и быстрой реки. Острог поставили. Десять лет тут в крепостице за земляным валом жили, пока не убедили окружающие племена охотников да рыболовов, что встали крепко.
Потом вкруг острога тын поставили. С запасом — чтобы и купцам было где обоз разместить, и пришлым да погорельцам избы поставить. Мало-помалу к двадцатой зиме своего пребывания в этих краях стал Бус не просто воеводою, а градоначальником. Выйдет на улицу — всяк ему поклониться норовит. Сядет в судный день на крылечке терема своего — спешат к нему дела разобрать, соболем али куницей поклониться, чтобы дозволил в Ставгороде еще двор пристроить, а то и мастерскую открыть.
Сыто стали люди жить, довольно. Уж лет пять ни набегов лихих не случалось, ни пожарищ лесных, ни голодного мора. Мелкие напасти, как всегда и везде, но на то они и есть, чтобы люди сноровку не теряли.
Вот и начал года два назад примечать Бус Доброгорович, что многим его место лакомым показалось. Пока мечом городок защищали да огнем пашни расчищали, не было желающих ночей не спать да за всем приглядывать. А теперь нашлись любители красных сапог, плаща, медвежьим мехом подбитого, да грамоты с гербом княжеским. Чуял старый воин, что норовят его сместить и не только воеводство его к рукам прибрать, но и дочь-красавицу, и богатство, для нее накопленное.
Вот и думал думу старый богатырь — как дочь единственную уберечь. Не будет ей спокойной жизни в Ставгороде. Помянут не раз, чья дочь. Да и нет здесь человека, способного с ее характером справиться. Отослал бы он золотинку свою в Тулею или еще куда, да не осталось у него в живых никого из родни. А супругу он мечом у свенов брал и не ведал, есть там кто у нее или нет.
Вот с такой тяжкой думой шел Бус Доброгорович по стене — укрепления осматривал. Осень время сытое, богатое, как бы не нашлись желающие на это богатство!
Вдруг шум у ворот раздался. Прищурил старый воин один глаз, всмотрелся, да и поспешил к ближайшему сходу вниз — не каждый день в Ставгород гонцы с княжьим вымпелом на копье прибывают! Видно, важную весть он принес!
Гонца стражи у ворот встретили да отправили с ним мальчишку — до палат воеводских проводить.
К тому времени, как Бус Доброгорович до палаты гостевой добрался, у гонца уже и коня приняли, и самому чашу меду горячего поднесли.
Вышел воевода, и гонец вскочил:
— Здрав буди, воеводо! Грамотку княжескую привез! — и протянул запечатанный княжескими малыми печатями берестяной тубус. Воевода ухоронку взял, но к гонцу присмотрелся. Видно, что муж крепкий, справный. Голова, правда, седая уже, но плечи широкие. Тубус протянул левой рукой, а правая… видно, что бережет, и под рукавом рубахи кончик повязки выглядывает. А на бересте чего только нет — и вода, и крови брызги, и отметины, словно искры от костра летели. А ведь гонец послание из сумы достал, из той, что на груди возят!
