– Смотри, сколько снега выпало, Рита! – папа держит её за руку и ведёт сквозь белоснежную пустыню. – Поиграем? Я говорю: очень много.
– Выше крыши? – пробует Рита.
– Полным-полно! – парирует папа.
– М-м… Видимо-невидимо!
– А ты молодец, – он смеётся.
Они пробираются сквозь сугробы. Рита высоко задирает сапоги и с хрустом ломает ледяную корочку. Сегодня никто не почистил улицы – Рождество. Австрийцы суетятся, спешат домой к праздничному столу. Но Рита и её папа только недавно переехали сюда из России. Они не празднуют австрийское Рождество и потому никуда не торопятся. Просто гуляют сквозь снег, глазеют на закутанный в гирлянды рождественский рынок и обжигают пальцы о кружки с апельсиновым пуншем. Рита пристально разглядывает красные звёзды на столбах, пока пьёт.
Кажется, с ними что-то не так… Звёзды подозрительно перемигиваются между собой и трясутся на ветрище, словно хихикают. Рита ёжится и крепче сжимает чашку.
– Замёрзла? – папа ласково опускает ладонь на её плечо. – Что ж, мы всё купили. Давай домой.
По дороге из центра Рита то и дело оглядывается на огоньки рождественского рынка. За палатками, среди голых ветвей и в часовой башне церквушки затаилось что-то дурное… Рита поджимает губы.
– Сейчас отогреешься, – утешает её папа, и Рита не пытается объяснить, что ей не холодно, а жутко.
Тимон шипит из гостиной – наверное, почуял колючий мороз. Проворный топот мягких лап по паркету, и вот он уже в объятиях хозяйки. Рита целует пушистые щёчки, треплет загривок и невольно замечает, как жалобно жмётся к ней кот.
– Тимоша, – шепчет Рита, – ты чего испугался? Ты тоже… что-то чувствуешь?
Весь рождественский вечер, пока папа смотрит кино, Рита коротает на ковре с котом. Оба дрожат и маются необъяснимой тоской.
– Да что с вами? Вот, возьми на ночь, если хочешь, – папа великодушно снимает с наряженной ёлки снежный шар. – Только осторожно.
Рита бережно держит на ладони простой стеклянный шарик. Внутри искусственный снег и блёстки, но главное: маленькая фотография мамы. Рита прижимает шар к себе и успокаивается. Мама, папа, Тимоша – теперь все в сборе. Семь дней до Нового года.
* НОЧЬ *
Ветер терзает лапы сонных деревьев. Снег мотается по склону, от сосны к сосне. Внизу загораются огни – один за другим, словно люди договорились, в каком порядке включать лампочки. Ночь спускается на город, накрывает горы… и мягко ступает на обледенелую смотровую площадку.
– Миледи! – Ветер треплет чёрные шелка её платья.
Ночь морщится, и Ветер тут же отдёргивает руки. На несколько мгновений вертлявая фигура в расстёгнутой рубашке замирает, и тогда Ночь успевает рассмотреть его: с длинными волосами, небритый, неухоженный. Ночь брезгливо подбирает подол.
Снег делает шаг вперёд и кланяется, рассыпая светлые кудри. Его так и хочется ущипнуть за пухлую щёку. Однако Ночь знает, что это впечатление обманчиво: Снег белый и пушистый только на поверхности.
– Вы просили меня прийти. Я здесь, – её голос в наступившей темноте звучит чисто, словно колыбельная.
– Эм-м… Да. У нас проблема, – Ветер опять суетится, крутится, тормошит Снег.
– Ну?
– Новый сгинул!
– Что?
– Новый Год! Застрял! Нам сообщили!
– Ты можешь перестать орать и объяснить спокойно? – морщится Ночь, хотя и так знает ответ: нет, он не может.
Снег встряхивается и басом поясняет:
– Новый вышел вовремя, но его до сих пор ждут в точке отсчёта. А он пропал – как сквозь землю! След обрывается где-то в Альпах.
Ночь оглядывается на спящий городок, рожком изогнувшийся вдоль берега чёрного озера. Так вот почему они встречаются здесь, в предгорьях.
– Это плохо, – говорит она. – Я помню, как 1 января затонул корабль, когда Новый Год опоздал…
– Да что корабль! – рявкает Ветер. – Это когда было, век назад? А ты на пару лет отмотай! Цунами в конце декабря, ну?
Ночь вспоминает, и звёзды дрожат в такт её сердцебиению. Последние дни в мире неспокойно, и теперь ей ясно, почему.
– Нам нужно найти его, – Снег топчется на месте и хрустит костяшками пальцев. – Осталось четыре ночи… Ты потянешь время?
Ночь кивает и кутается в пушистую шаль.
* РИТА *
– Пап?
– М-м?..
– Ты встаёшь?
– А сколько времени?
Рита кусает губы.
– Я не знаю.
– Как это? – его голос тихий, невесомый со сна. – У нас что, нет в доме часов?
– На часах пять, – беспомощно отзывается Рита. – Но я уже выспалась!
– Везёт тебе… – папа отворачивается к стене.
Рита на цыпочках выходит из комнаты. Может, ей только кажется, что ночь длится слишком долго? Ведь так не бывает. И часы же, вон, идут… Рита садится перед циферблатом и пытается считать секунды, но то и дело сбивается.
