Заметишь парящую в туманной пелене дверь – не открывай!
И не важно, что опасность тебе по душе, что любопытно и ты глазам не веришь – как это дверь висит в пустоте…
Обещай развернуться на сто восемьдесят градусов и бежать.
Другими словами, не повторяй моих ошибок: не тупи.
Сама дверь – так, ничего особенного: три панельки, растрескавшаяся белая древесина, позеленевшая медная ручка. И говорить-то не о чем. Но она настолько внезапно возникает из ниоткуда, что испытываешь волнение, словно в рождественское утро. Больше ничего не происходит. Серьезно, вообще ничего. В эфемерной пелене я совершенно одна. Спать я отправилась давно и успела заскучать. Поэтому такая неожиданность щекочет нервы.
Я тянусь, хочу повернуть ручку; даже не сразу доходит, что там меня могут не ждать распростертые объятия. Дверь висит неподвижно. И что? Я еще больше хочу ее открыть.
Смотрю на своего главного противника, во мне нарастает желание попасть внутрь, и вдруг вспоминаю Джиджи Макдоналд, капитана команды по лакроссу, которая для нас, порхающих вокруг мотыльков, как свет в окошке. Каждый раз, когда мы заваливаем подачу или даем возможность другому игроку прорваться и забить гол, она гоняет нас без капли жалости, пока мы все не отработаем. Но основной мотивирующий фактор у нее – футбольная команда.
– Хотите, чтобы футболисты держали нас за слабаков?! – орет она, пока на лбу не взбухнет венка. – Или покажете, что настоящие спортсмены способны не просто бегать по полю, натыкаясь на мяч?
Вопрос чисто риторический. Но сегодня ночью…
Я лицом к лицу с противником. Воочию представляя всех футболистов, которые глумились над женским спортом, делаю шаг назад, выставляю вперед плечо и со всей мочи тараню дверь. Дверь – нараспашку, я – лечу.
Прямо…
В черную.
Тишину.
Воздух сдавливает грудь.
Жалящий ветер колет лицо, тыщ-тыщ, словно по щекам хлещут крылья миллионов бабочек. По ушам бьет так, что я уверена: барабанные перепонки сейчас лопнут. Во рту сухо, как в пустыне. И я моргаю, моргаю, моргаю, моргаю. Пытаюсь разглядеть хоть что-то в темноте. Я растворяюсь в небытии.
Но вдруг…
Все прекращается.
Перед глазами мелькает череда картинок: артритные голые ветки в лунном свете, каменистая тропка, что-то зеленое…
А потом я приземляюсь лицом вниз, прямо в бурую груду жухлых листьев. Лежу неподвижно, вдыхая бодрящий осенний воздух, который щекочет мне ноздри. Приподнявшись на локтях, отбрасываю листик, запутавшийся в густых темных волосах. Думала, что летела в неизвестность – в Зазеркалье, но это место оказывается мне знакомым.
Это природный заповедник позади футбольного поля Хорсменов. Ошибки быть не может: вон наш Пень – все, что осталось от могучего дуба, который срубили, когда мне было десять. Всем известно, что здесь допоздна тусуются крутые ребята из старшей школы Ирвингтона. Еще это своеобразный памятник – место, где кое-кто поднабрался жизненного опыта. Именно здесь я впервые попробовала пиво, и именно здесь меня, четырнадцатилетнюю девчонку, поцеловал старшеклассник – звезда футбола. Вкус пива оказался на любителя, а вот поцелуй уже не забудется…
Сейчас ночь, и тут никого. Над головой нависают голые деревья, между скрюченными ветками которых ослепительная полная луна играет в прятки. Под ногами хрустят сучья. Огибаю какие-то камни, корни, наугад нащупывая дорогу, и скоро оказывается, что это и есть тропа. На мне все необходимое для пижамной вечеринки, в чем я и легла спать: майка и коротенькие шортики. Чтобы согреться, растираю руки и пеняю на себя:
– Модница… Нет чтобы одеться по погоде.
Продолжаю обреченно брести по тропинке, изо всех сил стараясь не обращать внимания на кожу, которая из-за мурашек превратилась в наждачку. Не сразу замечаю, что зашла уже очень далеко – эта часть леса мне незнакома. Неожиданно сломавшаяся под ногой ветка хрустит особенно громко, и я подпрыгиваю…
– Тс-с-с-с, – шикает кто-то справа.
Каждая моя клеточка напряглась. Присматриваюсь и замечаю, что, прислонившись к дереву, рядом стоит парень и разглядывает что-то перед собой. Рубашки на нем нет, темно-русые волосы немного выгорели на солнце, на животе четыре кубика из шести. Высокий – выше меня по крайней мере сантиметров на тридцать. Несмотря на широкие плечи, худощав и легко прячется за массивным стволом клена. Короткие, но густые вихры его шевелюры слегка кучерявятся, а длинный, немного смещенный нос обращает на себя невольное внимание харизматичной кривизной. Нос кажется косой стрелой, которая выскальзывает из выдающегося лба и направляется прямиком к чертовски привлекательному рту. Мое тело, теперь уже напряженное по несколько иной причине, пронзает приятная, но такая предательская сейчас дрожь. Я уже настроилась на дружеское общение, тем более что собеседник оказывается таким горячим…
Парень едва оценивает меня изумрудно-зелеными глазами и тут же возвращается к предмету своего наблюдения. Потом вытягивает руку, предлагая устроиться у него под боком в идеальном – прямо мой размерчик – укрытии.
Впервые не знаю, что делать.
В этом месте обычно не тратишь время на размышления. А зачем? Ведь нет никаких последствий, нет выпускного экзамена, никто не спросит тебя, почему и что именно ты думала в каждый конкретный момент. Есть только здесь и сейчас. Странно, что у меня возник непредвиденный порыв замять ситуацию. Я что, стесняюсь? С чего бы? Здесь же все нереально. Неужели меня смущает именно то, что больше всего сейчас хочется принять предложение и прильнуть к этому полуобнаженному лесному богу?
Попросив свою бессознательную сознательность пойти далеко и надолго, шагаю вперед. Вдыхаю рядом с этим божественным парнем полной грудью и забываю обо всем на свете. Дурманящий аромат мыла «Дав», оттеняя мальчишеский запах пота, манит меня прямо как рисованные струйки аромата в мультике про Скуби-Ду. И я проскальзываю в уготовленное для меня укрытие.
От парня исходит тепло, но от этого моя дрожь не проходит. Поднимаю голову и улыбаюсь. Он совсем не обращает на меня внимания, продолжая вглядываться в неведомую мне точку. Интересно, что может привлекать больше, чем полуголая девчонка, которая прижимается к твоей груди?
