Александр Гельман - Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар

Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар
Название: Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар
Автор:
Жанры: Современная русская литература | Русская драматургия | Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2023
О чем книга "Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар"

В книгу известного драматурга («Премия», «Мы, нижеподписавшиеся», «Скамейка» и др.), поэта, публициста, общественного и политического деятеля Александра Гельмана вошли стихотворения разных лет, дневниковые записи (2014-2021), афоризмы, статьи конца 1990-х – начала 2000-х, вновь ставшие актуальными, и его пьеса «Альмар» (2020) о романе Маргариты Конёнковой и Альберта Эйнштейна.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Бесплатно читать онлайн Со всеми наедине: Стихотворения. Из дневника. Записи разных лет. Альмар


Александр Исаакович Гельман



Фото на обложке: © Роман Васильев

Фото на авантитуле из архива автора



© А. И. Гельман, 2023

© Р. С. Васильев, оформление обложки, 2023

© Издательство Ивана Лимбаха, 2023

Детство и смерть

Я не ученый и не изучал специально эту тему – детство и смерть. Но много думал об этом. У меня было множество вопросов к самому себе, и я до сих пор не на все эти вопросы ответил. Но все же кое в чем я, надеюсь, разобрался.

До войны я видел только одну смерть, одного мертвого человека. Потом за одну зиму я увидел десятки, сотни мертвых людей, в том числе мою маму, моего брата, мою бабушку, мою тетю, ее мужа и их сына, моего дядю и его жену и их сына… Смерть не просто присутствовала в моем детстве – смерть гуляла по моему детству как полная хозяйка и делала с моей душой всё, что ей было угодно, я даже толком не знаю и никогда не узнаю, что она с ней сделала.

Когда человек рождается, он до какого-то времени, первые годы, не знает ничего о смерти, смерти для него просто нет. Но наступает день первой встречи со смертью, когда ребенок видит первого в своей жизни мертвого человека. Я, например, первого мертвого человека увидел в не полных семь лет, осенью 1940 года. Умер наш сосед, пожилой мужчина, всем известный и уважаемый всеми железнодорожный кассир. Он был русский человек, но свободно изъяснялся и на молдавском, и на еврейском, то есть на всех языках обитателей Дондюшан. Так называлась и называется до сих пор небольшая станция на севере Бессарабии, откуда я родом. А Бессарабия – это та часть Румынии, которая в том же сороковом году, но только на три месяца раньше, чем умер наш сосед, была присоединена к СССР в соответствии с секретным соглашением, подписанным Риббентропом и Молотовым. В Дондюшанах в ту пору уже стоял полк Красной армии, чей оркестр, между прочим, играл на похоронах.

Это были незабываемые похороны. День выдался солнечный, яркий. Покойник лежал в большом просторном гробу посередине двора. Проводить его в последний путь пришло все местечко, все нации. Я со страхом смотрел на мертвое лицо человека, которого еще три дня назад видел живым и веселым. В моих ушах еще звучал его голос, а мои глаза видели плотно сомкнутые уста, навсегда закрытый рот.

Я тогда еще не умел выражать свои сложные чувства словами, но, вспоминая сейчас тот день, я бы так сформулировал впечатление от первой встречи со смертью: я ощутил, я почувствовал, что ни между чем на свете нет такой глубокой, такой резкой разницы, такой пропасти, как между живым и мертвым человеком. Я почувствовал тогда эту страшную разницу – и ужаснулся. Разве мог я тогда предположить, что через год, даже меньше, мои глаза научатся смотреть на мертвые лица почти так же спокойно, как на живые?

Смена власти в Дондюшанах произошла ночью: легли спать с русскими, советскими – проснулись с немцами. Да еще с румынами, потому что одновременно вернулась и прежняя румынская власть. Комендантов было два, но последнее слово по всем вопросам было, конечно, за немцем. Поэтому, когда немецкий комендант приказал собрать всех евреев, румынский комендант тут же приказ исполнил. Когда все были собраны, – а надо сказать, ни один еврей не спрятался, не удрал, – нас выстроили в колонну по четыре человека, посчитали, дали одну подводу для старых и больных, на которую удалось посадить и нашу бабу Цюпу, едва державшуюся на ногах, и повели, погнали неизвестно куда. В пути выяснилось, что ведут нас в еврейское гетто куда-то на Украину.

Я не знаю, сколько дней или, может быть, недель длилось это скорбное путешествие. Помню, однако, что были не только остановки на ночь, но и привалы на три-четыре дня и больше. После войны я никогда не пытался получить какую-либо дополнительную информацию об этом «путешествии», никогда не уточнял маршрут, по которому нас вели, или другие детали. Даже отца, пока он был жив, не расспрашивал. Я не хочу об этом времени знать больше, чем я знаю, меня не интересуют новые подробности, с меня достаточно тех, которые сами собой запечатлелись в моей памяти.

Мы шли, шли, останавливались, и снова нас поднимали и гнали дальше, пока мы не оказались в городе Бершадь Винницкой области. Помню, что уже начались заморозки: первые ночи мы провели на ледяном полу в каком-то загаженном помещении с высокими потолками – возможно, это была бывшая синагога. Начиналась самая холодная, самая мерзкая, самая жуткая зима моей жизни – зима 1941/42 года, зима, после которой из четырнадцати человек нашей родни в живых осталось двое. Включая меня.

Начались другие похороны, другая смерть. Первым умер Вэлвалэ, Володя. Он родился перед самым началом войны, мама кормила его грудью. На третьем или четвертом переходе у нее кончилось молоко, мальчик умер. Он умер в пути, мама донесла его мертвое тельце до очередного привала, который пришелся еще на правый (румынский) берег Днестра. Помню, отец не мог найти лопату, потом нашел лопату без ручки, начал копать, и в это время кто-то прибежал и сообщил, что только что скончалась женщина, мать наших знакомых. Было решено похоронить их вместе. Могилу выкопали неглубокую, недалеко от берега, сначала опустили женщину – в чем была, а сверху ей на грудь положили завернутого в какую-то тряпку моего братишку. И засыпали. И пошли дальше. А через несколько дней на очередном привале, в городе, который назывался, если не ошибаюсь, Ямполь, уже на Украине, мы оставили лежать на земле умирающую, но еще живую бабушку Цюпу. Она лежала неподвижно, беззвучно. С открытыми глазами. Ни остаться с ней, ни нести ее на руках (подводы уже не было) не разрешали. Охранники предложили два варианта: оставить лежать или пристрелить. Мама вытерла платочком грязь с морщинистого лица бабушки Цюпы, поцеловала ее, и мы ушли…

В Бершади гетто занимало половину города. Наша семья и еще две семьи из Буковины попали в какой-то полуподвал, располагались мы частью на цементном полу, частью на наскоро сколоченных нарах. По мере вымирания одних другие, пока живые, перебирались с пола на нары. Об отоплении даже речи не было, согревались собственным дыханием да соприкосновениями завернутых в тряпье, немытых, голодных, завшивевших тел. А морозы в ту первую зиму войны были такие, что даже толстые кирпичные стены промерзали насквозь.

Одной из первых в этом полуподвале умерла моя мама. Ей было тогда ровно в два раза меньше, чем мне сейчас, – тридцать один год. Я лежал на нарах рядом с ее мертвым телом, плечом к плечу, целую неделю. Я спал рядом, я что-то ел рядом с трупом матери. Пять дней. Или четыре дня. Или шесть дней. Как она лежала рядом со мной живая, так она продолжала лежать мертвая. Первую ночь она была еще теплая, я ее трогал. Потом она стала холодной, я перестал ее трогать. Пока не приехали и не убрали, но уже не только ее, а еще нескольких человек, успевших умереть за эту неделю в нашем полуподвале. Они убирали трупы иногда раз в неделю, иногда два раза в неделю – это зависело не от количества трупов, а неизвестно от чего.


С этой книгой читают
Командировочный одинокий мужчина рыщет по городскому парку в поисках случайных связей – на первый взгляд, легкомысленный сюжет постепенно накаляется до глубокого проникновения в экзистенциальный кризис обоих персонажей. Несмотря на внешне совершенно разный образ жизни (таинственный Федор Кузьмич, как ртуть меняющий свое имя и биографию для каждой новой спутницы; и простая и открытая Вера, бросающаяся в новые отношения, каждый раз веря, что на это
Пьеса, написанная в 2002 году, стала одним из первых текстов, разбирающих профессию политтехнолога в России – в основу сюжета легла гипотетическая предвыборная гонка и выборы Президента РФ. Для остранения перенеся время действия в 2017 год, на самом деле, от выборных реалий страны автор ушел недалеко. Точный жанр произведения определить сложно – от комедии положений до политического триллера о том, как на самом деле производят политиков. Президен
Александр Гельман – известный драматург, киносценарист, публицист. «Последнее будущее» – его первый сборник стихотворений.
История о взаимоотношениях с окружающим миром талантливого мальчика, страстно увлеченного литературой. Ситуация, в которую он попал, оказала сильное влияние на его характер, всю дальнейшую жизнь и судьбу.
Детские, ностальгические истории, произошедшие с автором в далёком леспромхозном посёлке в семидесятых годах прошлого века.
«Свет Боннара» – условная величина, не поддающаяся анализу, расщеплению, постижению. Так называется сборник эссе и новелл Каринэ Арутюновой, объединенных «воспоминанием о невозможном», извечным стремлением к тому, что всегда за линией горизонта, брезжит и влечет за собой. Попытка определения в системе координат (время плюс пространство), постижение формулы движения и меры красоты в видимом, слышимом, воображаемом.Часть текста ранее была опубликов
Бывают ли чудеса в нашей жизни? Не знаю, что именно считать чудом: успел ли ты проскочить на мигающий зеленый свет дорогу, будучи пешеходом, и тебя не переехала рванувшая с места машина, или, ведя машину уже в роли водителя, не попал в аварию, проскакивая на перекрестке, маневрируя среди таких же лихачей? А может чудо, когда упавшая рядом с тобой глыба льда с крыши дома не задела тебя? Или выигрыш большей суммы денег в казино или лотерею, также м
Согласно постановлению властей, все существа, находящиеся за запретной полосой, подлежат уничтожению. Что это – вопиющая несправедливость или необходимая самооборона? Прежде Стэлла свято верила во второй вариант. Это было до того, как она познакомилась с Ксаной и Эриком.
«Скитальцы души» одержали победу над «Пожирателями мыслей» и спасли Мараканд от кровожадного нарцисса. Но их беды только начались. На сцене появился новый враг, более сильный и могущественный. «Последний синдром» – самая элитная организация психомародеров – объявила войну не только «Скитальцам», но и всему городу. Ментальные Лидеры вступают в игру, и теперь каждому придется выбрать сторону. На охоту вышла тайная фракция газлайтеров – гроза всех п
Академия Магии полна красавцев мужчин. Каждый со своей изюминкой: у одного рельефные мускулы и он шикарно выглядит без рубашки, у другого высокий рост и властное поведение доминанта, третий - просто монстр в постели. Как робкой студентке устоять от того, чтобы поддаться их чарам? Да и надо ли, если у нее есть своя тайна?
Что делать, если ты встретила незнакомку, которая оказалась тобой из прошлой жизни? Что делать, если эта незнакомка потребовала вернуться в прошлое, чтобы отомстить за вас двоих? Что делать, если она требует, чтобы ты отправилась в Ад и стала убийцей собственной семьи? Я отказалась, из-за чего меня переместили в прошлое насильно. Но произошла ошибка, и меня забросило слишком далеко. Теперь я ребёнок. Я дочь Короля Демонов. И, да… отныне Ад - мой