– Привет, Васёк, выкладывай, что у тебя за проблемы? – Иван зябко поёжился и аккуратно вынул правую ногу из резинового шлёпанца. Наклонился, выудил шлёпанец из загустевшей жижи, переставил и надел снова. Потом закутался в халат, наброшенный на майку и шорты. Иван был настоящим другом, поэтому вышел по первому Васькиному зову. Несмотря на то, что было два часа ночи. Полчаса назад прошел дождь, а Машка-фурия бдит за занавеской и в любую секунду может разогнать едва наклюнувшуюся тусовку.
– Вот. – Кудрявый долговязый Васька с длинным носом, ласково именуемый среди дам «Буратиночкой», достал из потёртого надорванного пакета, пахшего селёдкой и машинным маслом, литровую бутылку водки с вычурной золотистой этикеткой. Васёк давно переквалифицировался из инженеров-механиков в слесаря по ремонту иномарок. Поэтому большинство предметов в его холостяцком хозяйстве на века пропахли душистым машинным маслом. К Ивану был расположен особо, потому сейчас главную тайну решил доверить именно ему. Друзья детства выросли в одном дворе, закончили один институт на двоих и не раз проверили друг друга на хранение важных мужских секретов. Кроме того, Василий нуждался в совете.
– Да ты что, убери сейчас же! – шикнул Иван, увидев водку. – Машка может выскочить, как черт из табакерки.
В отличие от Василия, худенький, но жилистый Иван, не обладал эффектными кудряшками и ослепительной внешностью. Но уважение мужиков улицы давно заслужил спокойной рассудительностью и умением с двадцати метров попасть яблочным огрызком в самую маленькую пивную банку. И хотя по молодости Иван на восемь лет был заперт в Красноударную психушку (в том смысле, что областная психиатрическая больница располагалась в посёлке Красный Удар), сегодня он снискал славу мудрого гуру, чьё реноме портила только гиперактивная жена Машка.
– Увидим, если выскочит, – Васёк показал в сторону Иванова подъезда. – Подход к нашему схрону просматривается хорошо.
Столик для посиделок мужики двора устроили так, чтобы от дома его загораживали пышные кусты сирени. Бдительные жёны, как ни пытались, ничего не видели из окон своих квартир. В лучшем случае, местные горгоны могли уловить отдельные звуки и по ним догадываться о картине происходящего. Но и над этим мужики работали. Местный мужской клуб уже почти придумал звукоизоляцию главного штаба. Было предложено два десятка решений, и уже шли последние согласования.
– Ты лучше на этикетку посмотри. Это и есть проблема. Водка произведена в Европе и стоит в переводе на рубль не меньше полутора тысяч. Я узнавал. Но это ещё не всё.
Долговязый Васька выложил прямо на влажные доски стола половинку ржаного хлеба и три банки чёрной икры. На этикетках – опять иностранные буквы.
– Экспортная? – догадался Иван
– Норвежская, вроде, – кивнул Василий, – но только не спрашивай, сколько стоит.
– Ты что, ограбил иностранный ресторан? – улыбнулся Иван. – Ты ведь с утра деньги на хлеб стрелял.
– Вот я его и купил. – Васёк ткнул пальцем с въевшимся в кожу мазутом, на половинку ржаной буханки. – Остальное принёс Дружок…
– Твоя собака ограбила иностранный ресторан?
– Возможно. Это я и пытаюсь выяснить, откуда он мне таскает еду и выпивку.
– Таскает?
– Ну да.
– Давно?
– С некоторых пор. Периодически.
– Это и есть проблема?
– Погоди. Дело в том, что это не тот Дружок, который у меня сейчас живет. А его дед.
– В смысле? – напрягся Иван.
– Ну, сейчас, у меня живет Дружок Третий, начал пояснять Буратиночка, тряхнув шатеновыми кудряшками. – У него когда-то был отец.
– У собаки? – уточник Иван
– Ну да. Дружок второй. И он тоже жил у меня
– У меня было подозрение, что твой Дружок – сучий сын, – заметил Иван.
– Не то слово, – кивнул Васёк. – И даже сучий внук. Так вот говорю про его деда. Дружок Первый, дед сегодняшнего Дружка Третьего тоже когда-то жил у меня. Не перебивай меня, Ваня, мне надо закончить мысль! Так вот он, то есть, Дружок Первый, который жил у меня двадцать лет назад и однажды пропал из дома, сейчас приходит ко мне и приносит эти продукты.
– Так, погоди, погоди, – Иван присел на скамейку, на предусмотрительно подстеленную Васькой газетку, и уставился на бутылку водки с золотистой этикеткой. – А сколько бы ему сейчас было лет?-
– Лет тридцать пять, – ответил Васька. – Он и тогда был не молод. Считай, до пятнашки дотянул. Я тогда подумал, что он умирать из дома ушел. С тех пор ещё двадцать лет прошло.
– То есть, ты хочешь сказать, что дух умершей двадцать лет назад собаки приходит к тебе и приносит такой неслабый продуктовый набор? – наконец, начал въезжать в суть вопроса Ванька.
– Как-то так, – подтвердил Васёк
– Я даже боюсь спросить, откуда он приходит, дух этой собаки?
– Вот, – придвинулся к Ивану Васёк. – Наконец ты зришь в корень. Он приходит из Терамо.
– Так, погоди. Где-то я это название уже слышал, – Иван напрягся, пытаясь вспомнить. – Что-то итальянское…
– Терамо – это город в центральной Италии, – разъяснил Василий. – Помнишь, во время ремонта дочь подарила мне двухметровую фреску? Мы приклеили её в гостиной. Итальянская площадь в старом городе, летнее кафе, горшки с цветами. Вот оттуда Дружок номер один и выпрыгивает. И что-то с собой всегда притаскивает. То есть, приходит с реальным гостинцем. Чтобы я не думал, что он призрак. Или что у меня крыша съехала. Он потом обратно убегает. Но еда-то реальная остаётся.
– То есть, почившая когда-то собака выходит из стены и оставляет тебе чёрную икру с водкой за тысячу пятьсот рублей?
– Не всегда. Один раз притащила пиццу. Бывало, оставлял моцареллу и морепродукты, макароны итальянские прёт. Но проблема не в этом.
– Неужели?! – брови Ивана взлетели почти до самой макушки. – А в чем же, тогда?
– А в том, Вань, – Васёк резко хлопнул широкой грубоватой ладонью, натёртой до мозолей иномарочными механизмами, плашмя об стол, – что я туда, за собакой попасть не могу! Дружок, когда выходит, я с ним поговорю, за ухом поглажу, как он всегда любил. Продукты оставит и обратно собирается. И чувствую, что он меня зовёт за собой. Он, Вась, когда хотел мне что-то показать, всегда лаял и глазами показывал, мол, следуй за мной, не пожалеешь. Я пытался следовать за ним, когда он запрыгивает в картину. Только зайти в неё, Вань, я не могу. Я, Вань, сколько ни пробовал, бьюсь лбом об стену, хоть ты убей.
– Это всё? – Иван был явно взволнован новостью. Его дыхание и пульс участились, а зрачки начали расширяться. Он даже вскочил и трижды быстро обошел стол так быстро, что тяжелый халат не успевал за ним. Так и норовил сползти с худенького тела и прилечь на влажную травку.
