Ханна Сазерленд нажала на педаль электромобиля и на полной скорости понеслась к дому. «Гость. В моем офисе. Сейчас». Это сообщение Ханна получила от отца и, учитывая, каким раздраженным он был в последнее время, не осмелилась задержаться. Интересно, из-за какой важной персоны ей приходится все бросать и мчаться домой?
Затормозив у лестницы, ведущей в патио, Ханна поспешила в кабинет, на ходу поправляя волосы и костюм, который едва успела сменить.
Ханна постучала в дверь. Ее впустил Эл Бринкли, поверенный отца.
– Рада вас видеть, мистер Бринкли.
Он скупо улыбнулся:
– Привет, Ханна. Честное слово, с каждым днем ты все больше походишь на мать.
Отец стоял у стола с бокалом в руке. Рановато для коктейля.
Движение у французских окон, выходящих на восток, прервало ее мысли. Незнакомый мужчина, высокий и стройный, плавно развернулся к ней.
Несмотря на короткую стрижку, было заметно, что его блестящие темно-каштановые волосы вьются, что, впрочем, не смягчало квадратный подбородок и резко очерченную линию скул.
Хотя черты лица незнакомца производили грубоватое, но приятное впечатление, все портил холодный недоверчивый взгляд. Сложно было сказать, сколько ему лет, похоже, чуть больше тридцати. Однако глаза казались старше.
– Входи, Ханна. – Непривычные нотки в голосе отца заставили ее заволноваться. – Бринкли, закрой дверь.
Поверенный так и сделал. В кабинете ощутимо витало напряжение. Секретные совещания не были приняты в доме. Собственно, их могла услышать только Нелли, которая была одновременно и горничной, и экономкой, и кем-то вроде приемной матери. Но ведь она – член семьи, пусть не по крови. Так зачем такая тайна?
– Уайет, это моя дочь, Ханна. Она ветеринар, отвечает за разведение коней на ферме «Сазерленд». Ханна, это Уайет Джейкобс.
Странно, взгляд Джейкобса одновременно и отталкивал, и притягивал. Кто он такой, и какие дела могут связывать его с коневодческой фермой?
Судя по дорогому костюму и платиновым часам на запястье, Уайет Джейкобс богат, что, впрочем, естественно. Международные состязания по конкуру не для бедных и даже не для среднего класса. Среди клиентов Сазерлендов были нувориши и члены королевских фамилий, избалованные отпрыски богатых семейств и преданные конному спорту представители высшего общества. Кто же такой Уайет Джейкобс?
Ханна не сомневалась, что он великолепно смотрится в седле – уверенный в себе, с прямой осанкой.
– Добро пожаловать на ферму «Сазерленд», мистер Джейкобс. – Она заученно улыбнулась и протянула руку.
Его длинные пальцы сомкнулись вокруг ее кисти, и у Ханны вдруг перехватило дыхание. Виной тому стало теплое крепкое рукопожатие Уайета и тяжелый взгляд его темных глаз.
– Доктор Сазерленд. – У него был глубокий, хрипловатый, чувственный голос.
Уайет держал ее руку чуть дольше, чем принято, заставив Ханну пожалеть о том, что, снимая грязную рабочую одежду, она не успела поправить макияж, расплести косу, расчесать волосы и надушиться, чтобы замаскировать запах конюшен.
«Дурочка. Он клиент. А ты не ищешь приключений, не так ли?»
Она попыталась высвободиться, и после короткого сопротивления Уайет отпустил ее. Ладонь Ханны покалывало, и она прижала ее к бедру. Она разорвала помолвку пятнадцать месяцев назад и с тех пор ни разу не задумывалась о сексе. До этой минуты. Уайет Джейкобс пробудил в ней желания, которые давно спали.
Отец предложил Ханне высокий бокал с янтарным напитком.
– Папа, ты же знаешь, во время работы я не пью.
Сегодня утром мне предстоит заняться Командором.
Ей было очень трудно работать с этим жеребцом. Командор был готов убить всех и каждого – не исключая ветеринара, который пытался взять его сперму. В манеже он был великолепен, а в стойле превращался в кровожадного монстра. Но Ханна не могла игнорировать его родословную и список побед. Сперма Командора ценилась на вес золота. Сейчас Ханне, ее команде и упрямому жеребцу требовался небольшой перерыв, так что вмешательство отца пришлось как нельзя кстати.
Отец поставил бокал на стол возле дочери, как будто ожидая, что Ханна изменит решение. По шее у нее побежали мурашки. Она старалась не поддаваться плохому предчувствию и снова взглянула на гостя. Джейкобс смотрел на нее не отрываясь, словно в прицел пистолета, вызывая странный отклик в теле. Однако отвести глаза Ханна не смогла.
Ей встречались куда менее обаятельные звезды кино, конгрессмены и аристократы. Из жалости она встречалась кое с кем из них и даже целовалась – без какого-либо эффекта. Так почему же Уайет Джейкобс легко пробил ее оборону?
Что такое?! Не гнев ли промелькнул в его глазах?
Был всего лишь один способ выяснить это.
– Что привело вас на нашу ферму, мистер Джейкобс?
– Лютер, вас не затруднит объяснить, почему я здесь? – Джейкобс переадресовал вопрос ее отцу.
Всегда уверенный в себе Лютер Сазерленд выглядел сегодня беззащитным и неловким. Он одним глотком осушил свой бокал и со стуком поставил его на стол.
Ханна разволновалась не на шутку:
– Папочка, что происходит?
– Я продал ферму, Ханна, – сообщил он.
Молодая женщина моргнула. Заявление прозвучало настолько нелепо, что ничем, кроме розыгрыша, быть не могло.
– Правда?
Лютер посмотрел на молчаливого Бринкли, потом на дочь:
– У меня хватает других дел, на которые нет времени, поскольку я круглый год привязан к этому бизнесу.
Ханна внимательно посмотрела на отца. Нет, он не шутил. Пол под ногами, казалось, куда-то поплыл. Она схватилась за столешницу, чтобы не упасть.
– Ты не мог продать ферму. Ты живешь ради нее.
Насколько Ханна знала, у отца не было иных интересов, иных увлечений. Ничего, кроме лошадей, побед на состязаниях и фермы «Сазерленд».
– Теперь – нет, – отрезал он.
Ее пронизал страх, на верхней губе выступил холодный пот. Она обратилась к Уайету:
– Не оставите ли вы нас на минутку, мистер Джейкобс?
– Пожалуйста, – кивнул гость и вышел.
Ветерок, ворвавшийся в открытую дверь, принес аромат свежескошенной травы, но не смог, как бывало, успокоить Ханну.
– Мне уйти? – спросил Бринкли.
Отец поднял руку:
– Останься. У Ханны могут появиться вопросы, на которые только ты сможешь дать ответ.
– Папа, что случилось? Ты заболел?
Он вздохнул:
– Нет, Ханна, я не болен.
– Но как ты посмел сделать это? Ты обещал маме, что никогда не продашь ферму.
Морщины на лице отца стали глубже.
– Это было девятнадцать лет назад, Ханна. Она умирала. Я был готов на все, лишь бы успокоить ее.
– А как же я? Я тоже дала маме обещание и собираюсь его сдержать. Я должна унаследовать ферму, сохранить ее и передать моим детям.
