Проклятая ночь ушла вместе с дождем. А я застрял между вчера и сегодня. Шофер ехал не спеша – он знал, что я не любил спешки, когда дело касалось покойника. Выбить из меня слёзы также не представлялось возможным. Вчера утром он ещё жив, сегодня катится в похоронном катафалке. Да, мы с Джо были лучшими друзьями – будучи мальчишками, бегали с игрушечными пистолетами на заднем дворе особняка моего отца; вместе искусно врали, что не прячем в тайнике сигареты; делились впечатлениями после того, как впервые трахнули смазливую девку… Но лить слёзы – не моё, я предпочитал молчать даже в ситуациях, в которых слова бы оказались уместны.
Его убрали… Да-да, убрали – незаметно для других, но ожидаемо для всего клана Макалузо. Джо был напористым, жадным до острых ощущений и предсказуем, когда дело касалось игр с женщинами. Сдаётся мне, именно из-за таких игр он преждевременно сыграл в ящик. Ему ведь было чуть больше тридцати пяти – Джо старше меня на два года.
Увлёкшись мыслями, я не заметил, как шофер припарковался около старого кладбища Грейсленд. Решив закурить, я неторопливо достал портсигар и зажигалку, подаренную когда-то Джо; прикурил сигару, пуская густой дым в сторону. Унылые лица… они идут прямо в ворота и делают вид, что скорбят. Плачут только женщины. Далеко не все: большая часть – любовницы Джо, они-то и роняют слезы. Интересно, почему плачут? Действительно скорбят? Или же радуются тому, что их неблагодарный любовник, разбивший девичье сердце, наконец-то получил по заслугам?.. Да черт с ними! С бабами всегда сложно! Единственное, что они умеют, – томно закатывать глаза и широко раздвигать ноги, имитируя оргазм нелепыми криками. Шлюхи!
Мимо промчался катафалк. Кажется, и мне пора было пройти в чёрные ворота, следуя за толпой. Джо, лучше бы ты подох как все… Тогда мне не пришлось бы присутствовать на этой театральной постановке, организованной в твою честь.
Аллея была еще влажной после ночного дождя, сосновые иголки приставали к подошвам туфель. Я невольно подумал: встану так, чтобы видеть всех… А меня пусть никто не видит. Лишние вопросы, разговоры – к чему они? Сейчас я меньше всего хотел вообще открывать рот. Молчание, плоская фляга с виски и очередная сигара – вот что было моим уделом.
Началось… Приближённые собрались в круг, делая вид, что внимательно слушают проповедь. Падре старался излагать всё предельно ясно, но меня вдруг начала раздражать его манера говорить, и я едва не согрешил прямо здесь, за оградой старого кладбища, – мелькнула в голове секундная мысль о том, что было бы неплохо пристрелить падре на месте. Мелькнула, испарившись через мгновение, – пронеслась так же быстро, как Джо скончался от пули в сердце.
Maledizione*! Все стонут… Даже крепкие на вид мужики роняют тяжелые слезы! Джо, что же ты наделал со всеми нами?! Чего ради все эти кланы в одно мгновение превратились в половые тряпки для сортира?!
Я отпил несколько глотков из серебряной фляги, выругался. Происходящее вокруг казалось мне жалким. Жалкими были все, только… Одна девица из круга приближённых стояла молча, не проронив ни единой слезы и не сказав ни слова. Сучка… «Одна из бывших шлюшек», – подумал я в тот момент.
Пронёсся над кладбищем длинный и протяжный звон церковного колокола. Девица словно бы услышала мою брань и подняла взгляд. Нашла… Глядя своими глазами цвета небесной синевы, она словно бы вынуждала меня извиниться.
«Неужели из-за нее тебя шлепнули, Джо?! Эта златовласка с каменным выражением лица была хороша в постели, и ты поймал из-за нее смерть?! Тогда ты жалок, друг мой! Она даже не проливает свои грёбанных жалких слёз».
Дождь вдруг обрушился на людей с невероятной силой, и я обрадовался тому, что удачно разместился под ясенем. Клод Лодзо заметил меня и попытался было заговорить, но распознал моё настроение и счёл нужным не донимать. Я вновь стоял в полном одиночестве. Серебряная фляга была почти пуста.
Вот как оно происходит, Джо. Дождь их смыл, как смывает по обыкновению следы дамских шпилек с земли, и вся скорбь быстро улетучилась с наигранных лиц. Лишь единицы рыдали искренне… Лило как из ведра, но твой старик-отец преданно стоял у могилы, еле заметно покачиваясь из стороны в сторону. Он и эта девка… Я заметил, что Сальвадор придерживал ее за плечо. Она в свою очередь стояла ровно, прихватив свободной рукой его локоть.
«Втерлась в доверие?!»
Наконец, её рот зашевелился. О чем-то просит его, видно же, что просит… Старик заметно сопротивлялся, но всё-таки пошёл за ней следом – как оказалось, ко мне под дерево.
Они молча встали недалеко от меня и во все глаза смотрели, как могильщики засыпали гроб влажной землей. Я был нем как рыба, хотя на самом деле мне страстно хотелось схватить ее за горло и придушить. Сучка… Теперь она стояла достаточно близко, и мне выпал шанс получше её рассмотреть: не выше моей ныне покойной матушки. Интересно, однако. Её рост отнюдь не характерен для роста девушек, которых ты, Джо, предпочитал – а как же высокие, длинноногие? Такие, которые сами задирали свои ноги прямо тебе на шею, пока ты вставлял в них член?! Её белоснежный тон лица, Джо, здорово походил на твой… Только ты – чёртов мертвец, замороженный в холодильной камере морга, а она все еще жива и дышит. Нос чуть вздернут, васильковые глаза сияют из-под золотистых бровей, черные стрелки на веках только подчеркивают величину глаз; в меру полные губы с глубокими бороздами от трещин.
Я понимаю, Джо, ты купился на её смазливое личико с наивным взглядом и сиськи второго размера, но… ты хоть иногда думал мозгами, а не тем местом, что скрывается между ног?!
Я слышал, как твой отец о чем-то её просил, и видел, как она достала из кармана брюк носовой платок. Пару минут они стояли неподвижно, а затем Сальвадор наконец меня попросил:
– Фреди, не найдется сигары?..
«Разве можно ему отказать?»
Я молча открыл портсигар и протянул руку. Он взял сразу пару и быстро, судорожно поднёс первую сигару ко рту, прикуривая нервно и жадно… Вторую же, по всей видимости, оставил на потом.
– Я бы предложил виски, но они закончились.
Твой старик понимающе кивнул, продолжая молча курить и наблюдать, как могильщики с трудом закончили свою грязную работу под проливным дождём. Я смотрел на них, прибегнув к сравнению: их и наша грязная работа, есть ли разница?! Закопали. Теперь ты в могиле, Джо. Ты под землей, твои черные шутки по этому поводу внезапно стали реальностью.
Сальвадор перестал плакать, он просто курил, глядя в одну точку. А девица… она облизала мокрые губы и быстро зашептала ему, что пора бы идти в машину. У меня снова возникло острое желание схватить ее за горло и заорать, глядя в испуганное лицо: «Убери от него свои грязные руки!». Я сдержался чудом, Джо, – лишь потому, что Сальвадор и ты сам застали меня врасплох.
