Женщины – это не слабый пол, слабый пол – это гнилые доски.
Фаина Раневская
Скажи мне, любезный читатель, что приходит тебе на ум при словах «железная леди»?.. Честно говоря, эта «железная» метафора, при всем уважении к Великобритании и ее 71-ой премьер-министру (упокой, Господи, ее душу), применительно к слабому и прекрасному полу не очень удачна. «Железный Феликс» – другое дело! А вот «железная леди» режет слух… И это неудивительно, ведь железо и женщина, хоть и начинаются с одной и той же буквы, но этим все сходство и заканчивается. А если я скажу «красна девица»? Ну, это совсем другое дело! Позитивные ассоциации налицо! Можно привести с дюжину примеров употребления «красивой» метафоры, и везде речь пойдет о прекрасных русских девушках, женственностью которых, между прочим, восхищается весь мир.
Однако следует заметить, что словосочетание «красна девица» несет и дополнительный смысл. Помимо девичьей красоты и таких женских добродетелей, как застенчивость и скромность, присутствуют и другие качества женской натуры. Какие, спросите вы? Возможно, те самые, которые сделали из дочери бакалейщика выдающегося деятеля британской политики. И в фольклоре «красна девица» предстает не только в роли красавицы и скромницы, но и владелицы, а может, даже повелительницы. Чьи прекрасные очи способны метать молнии, а обычная скалка в нежных, но при этом сильных руках, превращается в довольно-таки весомый «аргумент»! В поэме «Мороз Красный нос» Некрасов пишет:
В игре ее конный не словит,
В беде – не сробеет, – спасет:
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!
Вы только на минуту представьте себе эту картину! Скачущий конь или горящая изба… Я думаю, что поэт нисколько не утрировал, и для создания своих литературных персонажей в качестве прототипов использовал образы реальных женщин. А таких на Руси было много. Немало их и в современной России. И, несмотря на своенравие соплеменниц, их в старину любовно называли «красны девицы». Видимо, понимали, что те, определенно неженские качества, так красочно описанные Некрасовым, проявлялись, увы, не от хорошей жизни… «Для вас века, для нас единый час. Мы… держали щит между двух враждебных рас – Монголов и Европы…» – восклицает Александр Блок в стихотворении «Скифы». Поэт Наум Коржавин написал «Вариации из Некрасова», стихи, ставшие продолжением хрестоматийных некрасовских строк:
Но ей бы хотелось другого —
Носить подвенечный наряд…
Но кони – всё скачут и скачут,
А избы – горят и горят…
Я всегда был твердо убежден, что мужские качества характера «предназначены» для решения мужских задач так же, как женские – для женских, и путать их не следует. При этом я, недооценивая слабый пол, смещал акценты в пользу пола сильного. Ведь мог же я, в конце концов, ошибаться? К тому же, даже могучий русский язык, и тот поддерживал мое заблуждение. Ну как можно уравнять то, что выражено такими диаметрально полярными понятиями, как – сильный пол и слабый? Правда, уже тогда меня удивляло то, что многие дамы, о которых я знал еще со школьной скамьи, были наделены избытком мужских качеств. К примеру, Екатерина Медичи умудрилась учинить «Варфоломеевскую ночь», во время которой за инакомыслие было зверски убито около 30 тысяч человек! А Мария Кюри (Складовская) первой из женщин удостоилась Нобелевской премии, и единственная получила ее дважды… Столько мужского характера, а проявления какие разные! Так вот, все эти и подобные примеры сводили на нет мои представления о женщинах как о слабой половине человечества. Я недоумевал… Единственное, что не противоречило моим представлениям, так это то, что героини те были единичными примерами из далекого прошлого.
И вот однажды судьба свела меня с женщиной, которой удалось поставить пирамиду моих устоявшихся представлений с головы на ноги. Несмотря на то, что с тех пор прошли годы, подробности той встречи до сих пор стоят у меня пред глазами. Много лет назад, будучи еще лейтенантом, я был назначен начальником отделения. Радости моей не было предела: лейтенант – а уже начальник! Новая должность требовала напряжения всех моральных и физических сил, и я с головой погрузился в работу. И тут мне стало известно о предстоящей проверке. Так как она предполагалась в другой службе, я не придал этому особого значения. Однако напряжение в отделе усиливалось с каждым днем, говорили, что приедет какой-то большой начальник из главного управления. Прямо как в комедии: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор!» Я пытался было узнать о нем, но, увы, тщетно. Прошло две недели. Последние дни и я был словно «на иголках».
Как-то утром я находился в своем кабинете, когда раздался стук в дверь. Молоденькая девушка, сотрудник нашего секретариата, заглянула в комнату и попросила меня зайти к ним. Ее слова, а, главное, растерянный вид, говорили красноречивее любых слов. Приняв невозмутимый вид, я вышел в коридор. Каково же было мое удивление, когда там я увидел стоявшую ко мне спиной… женщину, да еще и в штатском! Слегка кашлянув, чтобы привлечь ее внимание, я сделал шаг навстречу; она повернулась: «Здравствуйте! Я – Елена Алексеевна, мне поручено проверить…» Ее голос зазвучал словно симфония, я слушал ее, но почти не слышал слов. Я стоял, завороженный ее чарами, не смея пошевелиться, словно боялся спугнуть это видение. И смотрел, смотрел, смотрел, ошеломленный свалившимися мне на голову ощущениями. Природа щедро наградила ее женскими достоинствами, от которых голова у меня пошла кругом. Строгий костюм скрывал от постороннего глаза прелести ее стройной фигуры, а старательно убранные волосы, элегантные очки и полное отсутствие макияжа создавали особый шарм строгости и пуританства.
Когда проверка закончилось, и «делегация» из управления уехала, я постарался подробнее узнать о ней. Но, кроме того, что она очень строгая, чрезвычайно принципиальная и имеет награды, ничего выяснить не удалось. Однако с тех пор, по работе, нам приходилось часто встречаться. И мы с Еленой Алексеевной стали, если и не друзьями, то уж точно добрыми знакомыми. Относилась она ко мне покровительственно, скорее по-родительски, а не по-приятельски. Мое же отношение к ней было крайне сложным и неоднозначным. Одно могу сказать точно: я ею восхищался! Она была для меня эталоном истинной женственности, не беззащитной и безвольной, не хрупкой и не прочной, а уверенной в собственных силах, но при этом бесконечно изящной. И хотя я и не сторонник безоблачного житья-бытья под женским началом, рядом с ней невольно начинаешь подчиняться ее воле…
